|
Может, она — не его уровня женщина. Или он — не ее уровня мужчина. Уоррен, похоже, из тех людей, которые берут у тебя на день машину, а потом возвращают с царапинами и вмятинами и даже не извиняются — и хорошо, если сиденья будут чистыми, а не в пятнах, против которых бессилен даже самый убийственный пятновыводитель. Примерно такие же ощущения, как сейчас, бывали у Карен с похмелья, когда полночи сидишь на eBay, тихо пьешь за компом, а наутро тебя мутит, и голова, как чугунная, и тебе неприятно, и стыдно за себя. Что вообще на меня нашло?! Сорвалась с места, пролетела полстраны, чтобы встретиться с человеком, которого знаю всего две недели и только по Интернету, по переписке и двум беззастенчиво отфотошопленным фоткам?! Если это вообще его фотки.
Карен пытается пошутить: — Как-то неловко у нас получается. Не наловчились мы что-то… — Неловко обычно бывает чуть позже, — говорит Уоррен, а потом, спохватившись, быстро добавляет: — Я вообще-то не часто вот так вот встречаюсь. — И сколько раз ты уже так встречался? Зрачки Уоррена сжались, как сфинктеры. — Только с тобой, золотце. Золотце? Это еще что за новости? По телевизору показывают сюжет из Северной Каролины. Религиозные экстремисты протестуют против Хэллоуина. У Карен вдруг возникает странное чувство, как будто она, принарядившись для встречи с Уорреном, на самом деле надела карнавальный костюм. Костюм самой себя в Хэллоуин-варианте. Кстати, неплохая идея для тематической вечеринки: «Все приходят в хэллоуинских костюмах самих себя». Она высказывает эти мысли Уоррену, и тот слегка напрягается. Явный признак, что он не любит абстрактные разговоры. — Что значит, в хэллоуинских костюмах самих себя? — Ну, когда ты выбираешь в качестве хэллоуинского персонажа себя самого, только в сильно преувеличенном виде. — Не понимаю. — Ну, смотришь на свой гардероб, на свою прическу и одеваешься так же, только утрируешь все до предела. Наверное, можно сказать, одеваешься, как карикатура на себя самого. Как эти нелицеприятные куклы, изображающие известных политиков в том британском телешоу. — Она задумчиво умолкает. — Ладно, забудь. Уоррену подают виски, и Карен продолжает: — Думаю, если бы людям хватало мужества, они бы все время ходили в своих хэллоуинских костюмах. И это как минимум помогало бы им заводить больше друзей. И гораздо быстрее. Типа: «Эй, я тоже прикалываюсь по тогам!» Или: «„Звездный путь“? Обожаю этот сериал!» Костюмы действовали бы, как фильтры. Отбирали бы людей, которые скорее всего были бы нам интересны и могли бы нам понравиться. Уоррен поднимает стакан, не давая Карен закончить мысль, и говорит с сальной ухмылкой: — За нас. За нас?! О Боже. Мысленно Уоррен уже завалил Карен в постель, и хотя каждому хочется быть привлекательным и желанным, Карен вдруг понимает, что вдохновляющее ощущение собственной сексапильности, которое она испытывала в самолете, было не более чем проявлением ее новой роли в качестве приманки для неудачников. Она смотрит на Рика, который сейчас разговаривает с тем, другим парнем, производящим впечатление совершенно отчаявшегося человека. Привлекательность Рика как-то резко выросла в ее глазах. Карен неловко и даже немножечко стыдно за себя, что она сидит с Уорреном. Как будто она по рассеянности села не за тот столик в школьной столовой. — Как долетела? — интересуется Уоррен. — Хорошо. Нормально. Спасибо. Разговор явно не клеится. Они с Уорреном утыкаются в телеэкран, где бегущей строкой идут новости. Карен уже поняла, что эта встреча не станет историей со счастливым концом — или пусть даже историей с несчастливым концом. |
