Я сунула Питу свою сумочку. — Обижаться? Мне? Разве ты не слышал? — Я направилась к лестнице, бросив через плечо. — Я хладнокровна, как лёд.
На самом деле, я так обиделась, что с грохотом протопала вверх по лестнице. И всё же смогла взять себя в руки и не разбить шпильками плиточный пол. Может, удастся понаблюдать за ничего не подозревающим Дмитрием.
Исчерпывающие заметки Пита давали мне общее представление. Тридцать два года, гражданин России, вырос в Сибири. Младший из трёх братьев. Математик и компьютерный гений.
Был лучшим из всего выпуска в Оксфорде, затем основал компанию, совершившую прорыв в сфере бизнес-вычислений. Получил несколько патентов, став, таким образом, миллиардером. Однако в интернете о нём было совсем немного упоминаний, и ни одной фотографии.
Когда я вышла на веранду, вид экстравагантного звериного логова заставил меня приподнять брови. Свет распространялся от очагов открытого огня. Над джакузи, скрытом под зелёным навесом глициний, поднимался пар, а у дальней стены журчал выложенный мозаикой фонтанчик. Там же располагался полностью укомплектованный, но безлюдный бар.
Дмитрий стоял у перил и обозревал открывающийся вид на город. Поблизости не было ни души.
Я бесшумно приблизилась, подмечая детали его внешности. Мускулистое телосложение и рост под два метра, явно выше моего бывшего, который был метр девяносто.
Моя бабушка бы назвала Дмитрия Севастьянова горой среди мужчин. Он ощутимо возвышался над моим метром шестьюдесятью.
Его дорогая одежда сидела настолько хорошо, что я чуть не захлебнулась слюной. Сшитые на заказ серые брюки подчёркивали узкие бёдра и упругие ягодицы. Угольно-серая рубашка облегала спину и плечи.
Я видела, как под тонким материалом бугрятся трицепсы на руках, стиснувших перила так, что побелели костяшки. Словно Брюс Беннер изо всех сил противился превращению в Халка.
Пит говорил, что между Дмитрием и Алексом, старшим из братьев Севастьяновых, время от времени возникало какое-то напряжение. Может, они поругались, и теперь Дмитрий срывается на окружающих?
Если он так зол, то почему не уйдёт к себе в комнату? Или вообще не уедет куда-нибудь, с его-то состоянием?
В следующее мгновенье все мои предположения перевернулись с ног на голову, потому что его голова откинулась, а широкие плечи приподнялись и опустились со вздохом. Даже с моего места было видно, что он смотрит на полную луну.
Люди, кипя от злости, обычно так не поступают; так делают, чувствуя сожаление или даже тоску.
Я ощутила вспышку жалости. Его родственники веселятся этажом ниже, а он стоит тут один.
Это то, что случается с чудовищами в сказках; они вовсе не хотят быть чудовищами. И не хотят быть одни.
Наконец, Дмитрий отпустил перила и потёр виски.
Желание увидеть его лицо возобладало, и я направилась в противоположный конец перил, намеренно стуча каблуками.
Он уронил руки, а его мышцы напряглись ещё сильнее. — Сколько, блядь, раз мне ещё повторить? — процедил он с сильным акцентом. Потом, поворачиваясь ко мне, отрывисто бросил: — Я - ЧЕРТ ВОЗЬМИ — НЕ — ЗАИНТЕР… — и пораженно замолк.
Мне было знакомо это чувство. Дмитрий Севастьянов оказался… великолепен.
Вид его безупречного мужского лица просто выбил из лёгких весь воздух.
Густые чёрные волосы, точёные скулы. Гордый тонкий нос и сильная челюсть. Глаза — цвета пылающего янтаря.
Прекрасное, прекрасное чудовище. Я едва не покачнулась на месте. Раньше я такое проделывала только намеренно, при обчистке карманов.
Как только его напряжённая челюсть расслабилась, губы мгновенно превратились из вытянутых в целовательные. Живой взгляд пробежал по мне от каблуков до макушки. — Ты… — выдохнул он.
Начни разговор, Вайс. |