— Перестань, — сказала я.

— Это правда…

— Нет, неправда.

— Правда.

Он склонил голову, положив ее в мои ладони. Лицо его было скрыто, а мои пальцы зарылись в его волосах. Внезапно, будто кто-то меня подтолкнул, я поняла, что произошло, хотя никак не могла в это поверить, и мне захотелось узнать, понял ли он, поверил ли он.

— Сильвер, — сказала я так мягко, что едва услышала себя, но его слух мог уловить любой шепот, даже, наверное, беззвучный. — Что ты подумал, когда увидел меня в первый раз?

— Я подумал: вот еще один клиент.

— Сильвер, ты на меня так ужасно посмотрел, когда я сказала тебе гадость, потому что очень испугалась и сконфузилась. Вчера ты напугал Джейсона и Медею таким же взглядом?

— Наверное. Не исключено, что именно ты создала у меня представление о нем, как о чем-то угрожающем.

— Ты действовал против них и в защиту меня?

— Я говорил тебе, почему.

— И я говорила тебе, почему, но это ничего не объясняет.

— Джейн, мы уже столько раз об этом толковали. Мои реакции не человеческие. Я ничего не имею против того, чтобы изображать человека, ведь меня об этом просила и для этого есть все основания. Но когда мы одни, тебе надо научиться принимать…

— Нет, — также мягко сказала я, — это тебе надо привыкнуть к этому, что ты действуешь не как робот, не как машина. И так было всегда.

Он высвободился из моих рук, обошел меня и стал смотреть в окно. Вышитая рубашка собралась в складки и натянулась, значит, он напряг плечи. По-человечески напряг.

— А тебя это расстраивает, — проговорила я. — Не надо. Нет тут ничего такого. Ну, что в этом плохого?

Он не ответил, и я тоже замолчала. Я взяла гребешок и стала широкими движениями расчесывать еще мокрые волосы. При каждом взмахе руки я говорила себе: ну, и пускай это незаконно. Он будет петь, а я — собирать деньги, как Медея. Потому что нельзя допустить, чтобы все закончилось. Никогда. Особенно теперь. Только не теперь.

Когда я закончила причесываться, он уже отошел от окна и стоял посреди комнаты, глядя на меня. На этот раз лицо его было по-настоящему серьезным, и он смотрел на меня так внимательно, будто видел впервые.

— Конечно, — сказала я, — если я останусь здесь, мать может нанять сыщиков, чтобы те выследили меня и приволокли домой. — Это было что-то вроде шутки.

Он сказал:

— Этого твоя мать никогда не сделает. Не захочет обнародовать тот факт, что не сумела вырастить абсолютно уравновешенного, совершенного, послушного, безвольного ребенка с промытыми дочиста мозгами, как собиралась.

— Каким ты можешь быть жестоким, — удивленно заметила я. — Даже Кловис, думаю, менее жесток, ведь его жестокость основана на лжи.

Выйдя из задумчивости, Сильвер улыбнулся мне. Он уселся на тахту и попросил причесать ему волосы. Я подошла к нему и стала его причесывать, чувствуя, как он постепенно расслабляется, и снова и снова вспоминая каждую минуту, проведенную с ним.

— Так приятно, когда ты ко мне прикасаешься, — сказал он наконец.

— Взаимно.

— У меня это в программе.

И я даже улыбнулась, а в груди бешено заколотилось сердце: казалось, в своих возражениях он зашел слишком уж далеко. Но я великодушно и благоговейно не стала с ним спорить.

— Как уговорить толпу раскошелиться? — спросила я.

— Значит, леди согласна.

— Да. Мне ходить вокруг или просто стоять?

— Я думаю, с них нельзя брать деньги, раз я играю гораздо лучше человека.