Картина на доске растворилась и изменилась. Теперь это был город, какое-то мгновение ярко блиставший в солнечном свете и вдруг исказившийся; клубы дыма окутывали его башни, а улицы охватила война. По ним маршировала армия, и над толпой, закованной в железо, с окровавленными мечами, трепетали знамена, с угольно-черным символом ворона с раскрытым клювом и с распростертыми крыльями…

— Они такие же волшебники, как и мы, — сказал голос. — Но в то время, пока долина убаюкивала нас своей мягкостью, пустыня преподала вороньему народу свои жестокие уроки. Они учились своему искусству, испытывая голод, жадность и ненависть. Затем они устремились на запад, в этот плодородный край, напав на наш город. И их волшебная сила победила нашу. Падких на развлечения и слабых, какими мы стали, они легко победили нас мечом и колдовством. Они принесли нам поражение и смерть.

Город лежал в молчании, грязный, со следами пожаров, и убитые валялись на улицах и в парках под деревьями.

— Они хотели всех нас убить. Всех, кого могли поймать. Они охотились на нас. На меня тоже охотились, и если я услышу их поступь на лестнице башни, это будет означать, что пришло мое время. Для чего же тогда я говорю все это? Потому что я верю, что Дети Смерти, погрузившись в роскошь нашего города и наслаждаясь ею, вкушая наши удовольствия и забавляясь нашими игрушками, также разрушат свои силы. В конце концов, их волшебные способности уменьшатся, пока совсем не ослабеют, как это стало с нами, и им придется хуже, потому, что их злобная сила иссякнет быстрее, чем наше невинное благодушие. Есть и вторая причина для этого сообщения. Я знаю, что некоторые жители моего города сумели убежать. Где теперь они бродят? Они ушли далеко на восток за реку и лес, так далеко, как только возможно. Они создадут новые поселения в пещерах и на холмах у большой скалистой стены, окаймляющей западную долину. Вороний народ, наслаждающийся здесь роскошью и комфортом, недолго будет их преследовать. После того, как они покинули пустыню, город очень быстро размягчит их каменную твердость. Но что можно ожидать от наших беглецов, принужденных создавать новую жизнь в диких холмах? Их слабые силы найдут там применения. Как только они растратят сокровища своего волшебного города, так заботившегося об их благополучии, они, конечно, снова впадут в дикость. Наверняка они все забудут. Все, что останется в их воспоминаниях от этого города — что оттуда их выгнала война, что там их ждет смерть и что они когда-нибудь туда вернутся. Они будут считать его местом смерти, но не своим собственным. Местом с плохим предзнаменованием. На доске появилось несколько убогих хижин, перед дверями которых горели дымные костры. Мужчины в кожаных брюках и женщины в грубо раскрашенных одеждах бродили вокруг. С презрением взглядывая на восток, они быстро отводили глаза и рычали, как собаки.

— И все же. Такая жизнь вновь сделает их твердыми, грубыми и яростными, так же, как пустыня выковала вороний народ. Они будут желать лучшего, будут о нем мечтать, и я верю, что их силы, которые в сытости стали слабыми, в труде и нужде вновь возрастут, даже если они все забыли. И я также не верю, что дети волшебников когда-нибудь полностью забудут свое наследие. В недрах их памяти, в глубине надежно останется тень воспоминаний. Может быть, даже случится так, что они будут бояться своего наследия как проклятия, поскольку оно будет неуместным в их жалкой жизни. Но все-таки это сохранится и, если получит какой-то толчок, то может вновь заблистать, как блестит извлеченное из илистого ручья золото. И тогда они могли бы без страха вернуться назад и вырвать свой город из лап завоевателей. Тогда он недолго будет оставаться вороньим гнездом, кладбищем, а вновь станет тем, чем был до сегодняшнего дня: Садом короля — Мор-конза Шоннор.