|
Я хотел было заказать новые палочки по телефону или письмом, но, как и предполагалось, телефонный провод оказался перерезан, а письма перестали носить недели две назад. Конечно, хитрая морская черепаха не спустит мне этого с рук. Представляю, сколько страданий ей принесли наши ароматические палочки. Вероятно, где-то на синем морском дне она сейчас дремлет со злорадной усмешкой на роже в предвкушении вечера.
– Теперь нам конец, – сказала мне подруга. – Ночью нас обоих съест морская черепаха. – Отчаиваться нельзя, – ответил я. – Нужно просто подумать. Неужели мы не сможем дать отпор какой-то морской черепахе? – Но ведь она украла все наши ароматические палочки. – Нужно шире взглянуть на проблему. Раз морская черепаха не переносит ароматических палочек, скорее всего, не переносит она и чего-то еще. – Например? – Хулио Иглесиаса, – сказал я. – Почему Хулио Иглесиаса? – переспросила она. – Не знаю. Только что в голову пришло. Интуитивно. Положившись на интуицию, я поставил сингл Хулио Иглесиаса «Begin the Beguine» на вертушку и стал ждать заката. Едва наступит вечер, морская черепаха непременно пойдет в атаку. Тогда-то и разберемся до конца. Либо она съест нас, либо мы доведем ее до слез.
И когда незадолго до полуночи за дверью послышались шлепки шагов, я, не теряя ни минуты, опустил иголку на виниловый диск. Как только слащавый голос Хулио Иглесиаса начал выводить «Begin the Beguine», шаги тотчас смолкли и до меня донесся тяжкий стон. Да, я победил морскую черепаху. В ту ночь Хулио Иглесиас спел «Begin the Beguine» сто двадцать шесть раз. Я тоже не люблю Хулио Иглесиаса, но, к счастью, страдал меньше морской черепахи.
Машина времени
(или Нобору Ватанабэ как доброе знамение, часть 2) В дверь постучали. Я положил кожуру недоеденного мандарина на котацу и пошел открывать. На пороге стоял Нобору Ватанабэ – тот водопроводчик, что коллекционирует точилки для карандашей. На часах была уже половина седьмого вечера, поэтому Нобору Ватанабэ сказал: – Добрый вечер. – Добрый вечер, – ответил я, толком не понимая, зачем он явился. – Извините, я не припомню, чтобы заказывал сантехнические работы.
– Да-да. Прошу прощения, сегодня я пришел к вам с просьбой. Я узнал, что у вас есть машина времени старой модели, и подумал: вдруг вы захотите обменять ее на новую… Вот, собственно, и все. «Машина времени», – удивленно повторил я про себя, но изумления своего ничем не выдал. – Да, есть, – ответил я как ни в чем не бывало. – Хотите взглянуть? Я проводил Нобору Ватанабэ в свою комнатушку площадью в четыре с половиной татами и показал на электрическое котацу, где лежала мандариновая кожура. – Вот, пожалуйста, машина времени, – сказал я. У меня ведь тоже есть чувство юмора. Однако Нобору Ватанабэ не рассмеялся. Он откинул одеяло, серьезно покрутил ручку термостата, проверил шкалу, подергал за все четыре ножки. – Хозяин, это настоящая жемчужина, – вздохнул он. – Великолепный образец. Модель сорок шестого года Сёва «Уют». Полагаю, вы должны быть ею довольны. – Да, в общем-то, – сказал я. – Правда, ножка шатается, но греет она исправно. Нобору Ватанабэ спросил, не хочу ли я обменять ее на машину времени новой модели, и я согласился. Нобору Ватанабэ вышел из дома, достал из своей «тойоты-лайтэйс» коробку с новенькой электрической котацу (то есть, конечно же, машиной времени), втащил ее в комнату и забрал мою котацу «Уют» (то есть машину времени). |
