— Тогда уходим. Риндал, у тебя есть четверть часа.

Изумление в глазах паренька ее позабавило, но Авертай выкинула пленника из головы раньше, чем ее талисса успела покинуть поляну.

Глава I

— Приготовиться! — вполголоса скомандовал легат. — Он выходит.

Вскочив с лежанки, Тарш спросонья ударился головой о потолок землянки и бросил на легата полный укора взгляд.

— Опять! — простонал он.

— А ты думал, — усмехнулся легат. — И приведи себя в порядок, чучело заморское.

Тарш потер наливающуюся на затылке шишку и нехотя поковылял к висящему на стене отполированному бронзовому щиту. В щите отразились грустные, запавшие от недосыпа глаза, неровно обрезанные прямые черные волосы и выпирающие ребра, испещренные белесыми полосками шрамов. Подтянув набедренную повязку, Тарш вытащил из сундучка россыпь тонких карандашей и, отколупнув от стены глины, сотворил себе свежую рану. Открытую, гноящуюся, пересекающую щеку от уха до подбородка. Ничего получилось, впечатляюще. С такими долго не живут.

Из лежащей на столе большой морской раковины послышались шаги. Легат не ошибся.

Печально вздохнув, Тарш потянулся к шлему: жарища наверху та еще, но положение обязывает.

Обернувшись, легат поперхнулся, но выяснять отношения было некогда: с минуты на минуту тот, за кем они наблюдали, должен был выбраться на поверхность.

— Лук не забудь.

— Как скажете, мессир. — Тарш изобразил на лице покорность престарелой наложницы.

Рана заколыхалась столь неаппетитно, что легат поспешил отвести взгляд.

— Акки, доложи командору, — приказал он меланхоличному смуглому магу, отдыхающему на второй лежанке.

Татуировка, покрывавшая тело Акки с ног до головы, заставила бы цивилизованного ольтанца с отвращением сплюнуть. К счастью, похоже было, что самые отвратительные фрагменты милосердно прикрывала набедренная повязка.

«Художники, — в сердцах сплюнул легат. — Творцы, язви их в печенку! Ни к чему серьезно относиться не могут!»

— Да, и передай ему…

Но Акки уже впал в транс.

— Гильом! — воззвал легат к паре грязных босых ног, переминавшихся на уходящей в потолок лестнице.

— Пока все тихо, — с готовностью откликнулись ноги. — Боевое охранение отдыхать изволит.

— Сколько их?

— По-прежнему четверо. И хоть бы по сторонам огляделись.

— Сейчас оглядятся, — мрачно пообещал легат, направляясь к щиту. — Ладно, красавец, хватит на себя любоваться. И так глаз не оторвешь.

— О! Глаз! — радостно воскликнул Тарш, потянувшись к карандашам.

— Но-но, — пригрозил легат. — Бельма, знаешь ли, у дикарей нынче не в моде.

— Ты уверен? — засомневался воин.

— Абсолютно! — подтвердил легат. — Бельмастых они, друг мой, убивают. В детстве. Скармливают Великой Гадюке, обвивающей стопы Темеса.

— В детстве? — нахмурился Тарш, не желая отказываться от такой великолепной идеи. — Но ведь…

— Разговорчики? — грозно поинтересовался легат. — Гильом, живо вниз. Тарш, а ты давай наружу.

— Командор распорядился, чтобы все остались живы, — заявил Акки.

— Делов-то…

Взглянув в щит, легат поправил ожерелье из ракушек, прикрывавшее висящий на груди медальон, одним движением нахлобучил обруч с перьями фазана (по крайней мере, как человек сугубо городской, он надеялся, что это был именно фазан) и грустно потер шею со следами многочисленных порезов.