Вспыхнули сотни факелов. Я уже знал, чему предшествует такой бурный фейерверк, и потому поспешил, как можно быстрей избавиться от веревок, опутавших меня с ног до головы.

    Успевая осматриваться по сторонам, я понял, что нахожусь в самом центре огромного зала, из-под купола которого я и свалился. Он был метров пятнадцать в высоту. Удивляюсь, как еще штаны у меня сухие остались. Через весь круглый зал были натянуты длинные эластичные жгуты, в некоторых местах, особенно в центре, соединенные между собой неким подобием гамаков, ловчих карманов.

    В одном из таких карманов, метрах в трех над землей, я и оказался. В самом центре зала был огромный бассейн с темной водой.

    Дорогу к свободе пришлось прорезать кинжалом. Тонкая, но прочная нить, зацепившаяся за ногу, долго держалась под ударами острого лезвия, но, в конечном счете, отпустила, и я чуть не вывалился из своей люльки. Кинжал вылетел из рук, и я едва успел ухватиться за канат. Руки в перчатках слушались плохо, но с такой высоты уже можно было спрыгнуть и отползти в сторону по канатам.

    Взглянув еще раз вверх, сквозь густое переплетение веревок и эластичных жгутов, я увидел маленькое пятнышко той самой дыры, в которую я, собственно, и вывалился из паучьей пещеры. С большой же высоты мне пришлось свалиться. Подтянувшись на руках, я немного качнулся в сторону и спрыгнул вниз у самого края бассейна.

    Послышались уже знакомые хлопки, да еще и в таком количестве, что я даже не смог их сосчитать. Комья разворачивающейся паутины летели в меня со всех сторон. Некоторые падали рядом, от других удавалось увернуться. Подобрав с земли кинжал и не очень-то доверяя мечу против паутины, я стал перемещаться в сторону стены огромного зала. При более близком рассмотрении оказалось, что в промежутке между каждой парой факелов имеется проход. Их было такое множество, что с полной уверенностью метнуться в один из них я не мог. В темноте каждой ниши мог скрываться паук или еще что похлеще.

    Судя по всему, пауки пристрелялись и теперь укладывали свои паутинные заряды кучно и в опасной близости от меня. Стремительно сменив направление бега, я стал двигаться вдоль стены, ища выход. Первый, попавшийся мне на глаза освещенный проход стал моим спасением. Не знаю, надолго ли, но там я, по крайней мере, смогу осмотреться и решить, что делать дальше. Пауки на открытом пространстве нападать не будут. И я, и они прекрасно знаем, что в этом случае им несдобровать. Их преимущество сохраняется только в узких проходах, где их оружие наиболее действенно.

    Прямо передо мной тянулся длинный кирпичный коридор с рядом железных дверей. Проход имел треугольную форму, это было непривычно, красиво, но, случись в этом узком месте уклоняться от выстрела паучьей паутины, маневра будет мало.

    Но выстрелов больше не было слышно. Не искушая судьбу, я двинулся вдоль коридора. Пять, может, шесть пролетов прошел нормально, на седьмом остановился. Здесь все было точно так же, как и во всех других, вот только пол выстлан черно-белой мозаикой. Разумеется, такое отличие заинтересовало меня всерьез. Железные двери в конце каждого пролета могли просто захлопнуться, и я снова окажусь в ловушке. Белый узор на черном фоне переплетался, образуя некоторое подобие герба. Пройти по полу и не наступить на него было просто невозможно. Только на что наступать, на белое или на черное? Вот вопрос. Стоя в задумчивости, я вложил меч в ножны и поправил одежду, сбившуюся под броней тугими комьями. Думая о том, что все ловушки все равно управляются оператором, я наступил на черное поле.

    Ничего. Только холодный ветер завывает где-то далеко в бесконечных переходах лабиринта.

    Следующий шаг, опять черный участок мозаики.

    Тихо. Двери не шелохнулись, не рухнул потолок, я все еще жив.