Хантер нарисовал в воздухе знак вопроса.

— Хочешь сказать, что это что-нибудь да значит? — спросил Гарсия.

— Без сомнения, — ответил ему напарник. — К сожалению, мы не знаем, смог Деррик Николсон обрести душевный покой или нет.

— Согласно показаниям медсестры, он говорил о том, что мечтал о душевном покое, между первой и второй неделями ее работы у Николсона. С этого времени он виделся только со студенткой, которая ухаживала за ним по выходным, своими дочерьми и еще двумя мужчинами.

Хантер кивнул.

— Брэдли и нашим таинственным кареглазым незнакомцем шести футов ростом. — Поставив книгу на полку, он потянулся за второй. — Возможно, окружной прокурор знает, кто он. Завтра я с ним поговорю.

— Эмми жила в комнате наверху, — сказал Гарсия, — а Мелинда — над гаражом вне дома. Не думаю, что убийца случайно избрал для своего черного дела выходные.

— Конечно нет. — Взгляд Хантера непроизвольно метнулся сначала к потолку, а затем обратился на стены. — Пока не понимаю откуда, но убийца знал привычки людей, живущих в этом доме. Он знал, когда они приезжают, а когда уезжают. Он знал, что дочери навещают Деррика Николсона каждый день, проводят в доме у отца несколько часов, а затем возвращаются к себе. Он знал, когда старик останется в доме один, и нанес удар в самое подходящее время. Он, вполне вероятно, знал, что охранную сигнализацию обычно не включают, а Деррик Николсон не любит кондиционеров, поэтому балконная дверь, ведущая в его спальню, в это время года будет приоткрыта.

— А это значит, что убийца следил за домом, — сказал Гарсия, — причем не один день.

Хантер повел головой, словно взвешивал слова Гарсии.

— Ты думаешь, что не все так просто? — спросил Гарсия.

Хантер кивнул.

— Убийца бывал здесь и был знаком с членами семьи покойного.

Глава 16

— И в чем проблема? — спросил Эндрю Нэшорн у механика, склонившись над углублением для стационарного двигателя, установленного в каюте его парусной лодки.

Нэшорну исполнился пятьдесят один год, но на голове у него красовалась копна светло-каштановых волос, а на груди и руках бугрились мышцы. Всем и каждому он любил хвастать, что до сих пор умеет постоять за себя в кулачном бою. Шрам над левой бровью и чуть скошенный набок нос свидетельствовали о том, что в прошлом он занимался боксом.

Эндрю Нэшорн целый год провел в ожидании официального начала летнего сезона. Конечно, в Лос-Анджелесе и на территории большей части Южной Калифорнии лето почти никогда не кончается, но первые недели июня многие владельцы парусных судов считают лучшим временем для того, чтобы ходить под парусом. Ветры в это время мягче и почти никогда не стихают. Океан спокойнее, чем когда-либо. Вода чище, а облака как будто решили отправиться куда-нибудь подальше на пару недель.

В начале каждого календарного года Нэшорн выбирал, в какое время идти в отпуск. Вот уже двадцать лет он записывался на первые две недели лета, и все двадцать раз его отпуск проходил одинаково. Нэшорн складывал одежду, припасы, рыбацкое снаряжение и на четырнадцать дней исчезал в бескрайних просторах Тихого океана.

Нэшорн не ел рыбы. Он ее не любил. Мужчина рыбачил лишь ради удовольствия и спортивного азарта. Как только Эндрю вынимал крючок из жабр пойманной рыбы, он выбрасывал ее обратно в воду. Пользовался он исключительно округлыми крючками, потому что они не так серьезно ранили рыбу.