Изменить размер шрифта - +
В этой темноте он перемещался весьма уверенно — казалось, что у него кошачье зрение.

Человек приподнял крышку и что-то сыпанул в кипящую воду из пакета, лежащего на ящике рядом с табуретом, затем помешал ложкой содержимое котелка и вернул крышку на место. Как только он закончил и уже собрался опустить свое тело назад в теплое кресло, на стеллаже рядом с верстаком шикнула стационарная рация.

— Лангуст, на связь! Лангуст, как слышишь? — Тишину комнаты нарушил слегка искаженный помехами голос старика.

Человек, не дойдя до кресла, что-то недовольно буркнул и резво, в два прыжка, оказался у стеллажа.

— Лангуст на связи. Слышу хорошо, — ответил мужчина, быстрым движением руки сорвав с крепления спикер-микрофон.

— Сына, ты видел это? — Голос по ту сторону эфира, казалось, несколько размяк и стал добродушно теплее, распознав знакомый тембр ответившего.

— Да, батя. Чуть больше десяти лет прошло, как я оттуда свалил, а мир уже летит в пропасть. Поздно их всех вразумлять и пытаться удержать от рокового шага — этот шаг уже сделан.

— Да при чем здесь это?! Ты, как всегда, детали видишь, да не те. Информатор-то не обманул, они идут кразлому. Среди этих молодцев будет тот, кто нам нужен. Кто именно — этого мы не знаем, а потому дойти должны все. Слышишь? Все! Так что давай, всплывай поскорее — и рысью к периметру. Кровь из носу, а попади в этот отряд.

— Вот те здрасте, а почему я?! Я же только-только из Хармонта, а это ни фига себе прогулочка! Мне бы полениться с месяц-другой… — человек встрепенулся от столь неожиданной перспективы: вместо заслуженного отдыха топать к Великому Корейскому Разлому.

— Отставить лень! Отдохнешь на том свете, — уже командирским голосом собеседник оборвал словесный поток недовольства.

— На том свете? Не смешно! — недовольно буркнул человек, покачав головой.

— Слушай, сына, большинство наших, которые не засвечены, уже при делах, а тебе же все равно скоро в ту степь шкандыбать. Вот одним выстрелом двух зайцев… или даже трех-четырех завалишь.

— Угу, заяц… «Знатный зверюга. Мех, мясо… шкварок нажарю», — задумавшись о чем-то своем, человек выдал фразу родом из детства.

— Да что ты там все скулишь и гундосишь?! — В разговор вклинился еще один собеседник с задорным молодым голосом. — Разомни кости после Хармонта, побегай, Кабанчик, тебе полезно! А то, на брюхе ползая и плавая, уже совсем плесенью покрылся, подводник, блин. Ха-ха-ха!

— Ё-мое! Сколько тебе можно говорить? Не Кабан, аБизон! И вообще, у меня уже несколько лет новое прозвище! — недовольно прорычал в микрофон человек, всердцах ударил стойку стеллажа локтем и добавил: — Теперь я Лангуст. Усек?!

— Да какая разница?! — с трудом подавляя озорные брызги смеха, продолжил молодой голос. — Подрывайся, может быть, даже встретимся на подходах к Разлому. У меня там свои движения. Ю а нот элон — комон!  Игра началась!

— П-ф-ф, Чупакабра, — уже без раздражения в голосе ответил человек, — каким ты был, таким остался…

— Ага, знаю! И могила меня, горбатого, не исправит — проверял.

Такой неестественный в этом мрачном месте смех заполнил всю комнату. Почему-то эта странная шутка рассмешила всех собеседников. Сквозь шипение помех расхохотался до кашля старик. Человек, стоящий у стеллажей, сдавленно засипел смешинками. А молодой и задорный смех с похрюкиванием того, которого звали Чупакаброй, заглушил абсолютно все. Спустя минуту, когда это коллективное ржание стихло, человек поднес к губам спикер-микрофон и отправил в эфир последнее сообщение:

— И все же, батя, как думаешь, сколько времени пройдет, пока они догадаются, что происходит на самом деле?…

В комнате повисла напряженная тишина, слышно было лишь дребезжание алюминиевой крышки котелка от бурлящего под ней варева.

Быстрый переход