Я крови боюсь. У меня от неё затемнение рассудка.

– Это не страшно. Это даже хорошо… У тебя будет свой «почерк».

Будешь убивать без крови.

Неделю Иван отсыпался в Раменках. Через неделю получил первое задание. Его подвезли вначале к музею изобразительных искусств имени Пушкина, показали молодого белобрысого парня, которого ему надо было убить. Потом повезли быстро и нервно по улицам, и высадили у «Макдональдса», приказав ждать. Потом показали: тот белобрысый коренастей парнишка, которого ему надо было убить, бежал, некрасиво перелезая через кусты и ограду, со стороны бульвара.

– Сядь этому фраеру на хвост, отследи, и когда можно будет, потихому, без крови и шухера, уберешь, Понял?

– Как не понять? – удивился простоте дела Иван. И зашагал вслед за белобрысым толстячком в сторону Малой Бронной.

Заметив, что за ним идут, белобрысый резко свернул в один из дворов белокирпичного элитного дома.

Иван за ним.

Однако ж оба оказались неудачниками.

Владька, а это был он, попал в закрытый двор, вроде как, он помнил, – ещё недавно двор был проходным, но владельцам приватизированных квартир из числа бывших депутатов государственной думы, оставшихся в Москве и не желавших возвращаться к своим обманутым избирателям, показалось обидным и эстетически неоправданным то, что многие посетители «Макдональдса», продолжая знакомство с укромными уголками столицы, оказывались в их проходном дворе, спеша по совету старожилов срезать угол в направлении к тому месту, где когда-то стоял Дом, в котором якобы жила известная поэтесса. И, уж коли они оказывались в таком укромном и ухоженном месте, как этот двор, то некоторые из них тут же и справляли задумчиво свою нужду. Что депутатам, привыкшим за годы служения народу к массе привилегии, очень не нравилось.

Двор закрыли. Намертво. Кирпичной стеной выше человеческого роста.

Владька оказался в тупике.

И когда, он увидел перед собой громилу в лужковской кожаной кепочке и турецкой куртке с капюшоном, он сразу понял, что ему опять не повезло.

Однако не повезло и Ивану Ивановичу. Ибо именно он стоял в куртке и кепке перед белобрысым толстяком у кирпичной стены…

– Повернись – приказал он сиплым от волнения голосом.

Владька покорно повернулся к убийце спиной.

Такая поза нужна была Ивану Ивановичу в силу задуманной им технологии убийства. Спереди очень неудобно накидывать удавку.

А сзади – сподручнее.

Владька повернулся жирной спиной.

Иван Иванович накинул ему на короткую шею удавку и, крякнув для сугрева души, затянул.

Но то ли не рассчитал силу, то ли выбрал неважную по качеству бечевку, но бечевочка лопнула, успев, однако, нанести некоторый ущерб здоровью жертвы. Из ушей Владьки брызнули короткие кровяные фонтанчики.

Вид же крови всегда плохо действовал на Ивана Ивановича.

Увидев кровь, он закрыл глаза, сильно побледнел, что заметил бы каждый, кто оказался бы рядом, но никого рядом не было, и, пошатавшись секунду-другую на плотных ногах, медленно, сложившись, как понедельник, упал на газон рядом с обмякшим телом Владьки.

Какое-то время они лежали рядом, мирно и добрососедски, как совсем недавно лежали в их теплой квартире тела жены, тещи и соседа Володьки.

Первым, как ни странно, учитывая травму, пришел в себя Владька.

Шея сильно болела, в ушах неприятно свернулась кровь. Кровь пузырилась и в его широких ноздрях, мешая дышать. Он лежа высморкался с помощью двух пальцев и огляделся.

Наконец, увидев мешковато лежавшее неподалеку тело, он вспомнил, что с ним произошло.