Поэтому два престола, которые стоят на небе в Даниила, 7:9, позднее приводили рабби в отчаяние. Талмуд сохранил нам одну из многочисленных дискуссий по этому поводу.

«Как объяснить „И поставлены были престолы“? Один был для Него [Бога] и другой для Давида: так учил рабби Акива. Рабби Иосе возмутился этим: „Акива, как долго ты будешь осквернять Шехину? Скорее: один престол был для правосудия, а другой — для милосердия… А рабби Елеазар бен Азария сказал… один был престол, а другой подставка: престол для сиденья и подставка для Его ног“».

Несмотря на всё остроумие трактовки рабби Елеазара, трудно не согласиться с тем, что прав был, конечно, рабби Акива. Второй престол был для как бы Смертного, который превзошел Смертных.

Однако мы можем пойти еще дальше рабби Акивы. Дело в том, что рабби Акива не читал угаритского цикла о подвигах бога Баала. Мы же, однако, можем его читать. И тогда мы видим нечто необычайное: старый бог с белою бородой в книге Даниила выглядит совершенно так же, как старый бог Эль в угаритских текстах, и, более того, он носит тот же титул «Отец Дней».

Перед нами — не что иное, как сцена в совете богов. Мы видим древнего старца Эля, Предвечного Отца Дней, и молодого Господа, победителя морского чудовища Ямма и смерти.

Именно поэтому этот молодой Господь идет «с облаками небесными», как и полагается богу грозы, разъезжающему на облачной колеснице. И именно поэтому этот как бы Смертный, взошедший на небо, был не подведен к Предвечному, как это написано в Синодальном переводе, а, опять же, в переводе более точном — поставлен, предложен, как жертва.

Благодаря одной очень важной детали мы можем точно датировать седьмую главу Книги Даниила. Дело в том, что автор пророчества уже знает о политике тотальной эллинизации, проводимой Антиохом Эпифаном. Но он еще не знает об осквернении Храма. Это осквернение произошло около 167 года до н. э., и мы смело можем предположить, что именно пророчество Даниила, вовремя обнаруженное, как это уже часто бывало, в священной книге, вдохновило на войну соратников Маттафии и его сына Иуды Молота.

Воскресение мучеников

Помимо надежды на победу Сына Человеческого, под которым, вероятно, многие понимали самого Иуду, восставшие руководствовались еще одной важной надеждой: они были уверены, что всякий, кто пал в войне за Господа, физически воскреснет.

В прямом виде это обещание содержится в одном из пророчеств Даниила.

«И многие из спящих в прахе земли пробудятся, одни для жизни вечной, другие на вечное поругание и посрамление» (Дан. 12:2).

Однако самое подробное описание этой идеи содержится во 2-й книге Маккавеев, в притче о матери и ее семи сыновьях, поразительно напоминающей последующие христианские жития мучеников. В этой притче подробно рассказывается, как этих восьмерых мучеников поджаривали на сковороде, рубили на части, сдирали кожу — и тем не менее они наотрез отказались отречься от Бога.

Один из сыновей при последнем издыхании сказал царю: «Ты, мучитель, лишаешь нас настоящей жизни, но Царь мира воскресит нас, умерших за Его законы, для жизни вечной» (2 Мак. 7:9).

Другой, подставляя руки под топор, заявил: «От неба я получил их и за законы Его не жалею их, и от Него надеюсь опять получить их» (2 Мак. 7:11).

Третий объяснил царю, что он, умирая, наследует жизнь вечную, в то время как царь этой вечной жизни лишился: «Умирающему от людей вожделенно возлагать надежду на Бога, что Он опять оживит; для тебя же не будет воскресения в жизнь» (2 Мак. 7:14).

Наконец ужаснувшийся царь призывает мать уговорить остаться в живых самого младшего из ее отпрысков. Вместо этого мать наставляет мальчика последовать, с твердостью духа, с сыновьями, с тем, чтобы все они вместе воскресли для жизни вечной.