С ними герой Мерион и Несторов сын знаменитый

Следовал: сами цари пригласили и их для совета.

Вместе они, перешедшие ров, пред стеною изрытый,

Сели на чистой поляне, на месте, свободном от трупов

200 В сече убитых, отколь возвратился крушительный Гектор,

Рать истреблявший данаев, доколе их ночь не покрыла;

Там воеводы, сидящие, между собой говорили.

Речь им полезную начал геренский воинственник Нестор:

«Други! не может ли кто-либо сам на свое положиться

205 Смелое сердце и ныне же к гордым троянам пробраться

В мраке ночном? не возьмет ли врага он, бродящего с краю;

Или не может ли между троян разговора услышать,

Как меж собою они полагают: решились ли твердо

Здесь оставаться далеко от города или обратно

210 Мнят от судов отступить, как уже одолели данаев.

Если бы то он услышал и к нам невредим возвратился,

О, великая слава была бы ему в поднебесной,

Слава у всех человеков; ему и награда прекрасна!

Сколько ни есть над судами ахейских начальников храбрых,

215 Каждый из них наградит возвратившегось черной овцою

С агнцем сосущим, — награда, с которой ничто не сравнится;

Будет всегда он участник и празднеств, и дружеских пиршеств».

Рек, — и никто не ответствовал, все хранили молчанье.

Первый меж них взговорил Диомед, воеватель могучий:

220 «Нестор! меня побуждает душа и отважное сердце

В стан враждебный войти, недалеко лежащий троянский.

Но когда и другой кто со мною идти пожелает,

Более бодрости мне и веселости более будет.

Двум совокупно идущим, один пред другим вымышляет,

225 Что для успеха полезно; один же хотя бы и мыслил, —

Медленней дума его и слабее решительность духа».

Так говорил, — и идти с ним хотящие многие встали:

Оба Аякса хотят, нестрашимые слуги Арея;

Хочет герой Мерион, Фразимед беспредельно желает;

230 Хочет и светлый Атрид Менелай, знаменитый копейщик;

Хочет и царь Одиссей во враждебные сонмы проникнуть, —

Смелый: всегда у него на опасности сердце дерзало.

Но меж них возгласил повелитель мужей Агамемнон:

«Отрасль Тидея, любезнейший мне Диомед благородный!

235 Спутника сам для себя избирай, и кого пожелаешь;

Кто из представших, как мыслишь, отважнейший: многие жаждут.

Но, из почтения тайного, лучшего к делу не брось ты

И не выбери худшего, страху души уступая;

Нет, на род не взирай ты, хотя б и державнейший был он».

240 Так Агамемнон вещал, за царя Менелая страшася.

К ним же вновь говорил Диомед, воеватель бесстрашный:

«Ежели мне самому избрать вы друга велите,

Как я любимца богов, Одиссея героя забуду?

Сердце его, как ничье, предприимчиво; дух благородный

245 Тверд и в трудах и в бедах; и любим он Палладой Афиной!

Если сопутник мой он, из огня мы горящего оба

К вам возвратимся: так в нем обилен на вымыслы разум».

Но ему возразил Одиссей, знаменитый страдалец:

«Слишком меня не хвали, не хули, Диомед благородный, —

250 Знающим всё говоришь ты царям и героям ахейским.

Лучше пойдем мы! Ночь убегает, и близко Денница;

Звезды ушли уж далеко; более двух уже долей

Ночь совершила, и только что третия доля осталась».

Так говоря, покрывалися оба оружием страшным.

255 Несторов сын, Фразимед воинственный, дал Диомеду

Медяный нож двулезвенный (свой при судах он оставил),

Отдал и щит; на главу же героя из кожи воловой

Шлем он надел, но без гребня, без блях, называемый плоским,

Коим чело у себя покрывает цветущая младость.