Так небожители боги, сидя на Олимпе, вещали.

515 Тою порой Аполлон вступил в священную Трою:

Сердцем заботился он, да твердынь благозданного града

Сила данаев, судьбе вопреки, не разрушит в день оный.

Прочие все на Олимп возвратилися вечные боги,

Гневом пылая одни, а другие славой сияя.

520 Сели они вкруг отца громоносного. Сын же Пелеев

В грозном бою истреблял и мужей, и коней звуконогих.

Словно как дым от пожара столпом до высокого неба

Всходит над градом пылающим, гневом богов воздвизаем:

Всем он труды и печали несчетные многим наносит, —

525 Так Ахиллес наносил и труды и печали троянам.

Царь Илиона, Приам престарелый, на башне священной

Стоя, узрел Ахиллеса ужасного: все пред героем

Трои сыны, убегая, толпилися; противоборства

Более не было. Он зарыдал — и, сошедши на землю,

530 Громко приказывал старец ворот защитителям славным:

«Настежь ворота в руках вы держите, пока ополченья

В город все не укроются, с поля бегущие: близок

Грозный Пелид, их гонящий! Приходит нам тяжкая гибель!

Но, как скоро вбегут и в стенах успокоятся рати,

535 Вновь затворите ворота и плотные створы заприте.

Я трепещу, чтобы муж сей погибельный в град не ворвался!»

Рек он, — и стражи, отдвинув запор, распахнули ворота.

Многим они, растворенные, свет даровали; навстречу

Вылетел Феб, чтоб от Трои сынов отразить истребленье.

540 Рати ж троянские к городу прямо, к твердыне высокой,

Жаждой палимые, прахом покрытые, с бранного поля

Мчалися; бурно их гнал он копьем; непрестанно в нем сердце

Страшным пылало свирепством, неистово славы алкал он.

Взяли б в сей день аргивяне высоковоротную Трою,

545 Если бы Феб Аполлон не воздвигнул Агенора мужа,

Ветвь Антенора сановника, славного, сильного в битвах.

Феб ему сердце наполнил отвагой и сам недалеко

Стал, чтоб над мужем удерживать руки тяжелые Смерти,

К дереву буку склонясь и покрывшися облаком темным.

550 Тот же, как скоро увидел рушителя стен Ахиллеса,

Стал; но не раз у него колебалось тревожное сердце.

Тяжко вздохнув, говорил он с своей благородной душою:

«Горе мне! ежели я, оробев, пред ужасным Пелидом

В бег обращусь, как бегут и другие, смятенные страхом, —

555 Быстрый догонит меня и главу, как у робкого, снимет!

Если же сих, по долине бегущих, преследовать дам я

Сыну Пелея, а сам одинокий в сторону града

Брошусь бежать по Илийскому полю, пока не достигну

Иды лесистых вершин и в кустарнике частом не скроюсь?

560 Там я, как вечер наступит, в потоке омоюсь от пота

И, освежася, под сумраком вновь в Илион возвращуся.

Но не напрасно ль ты, сердце, в подобных волнуешься думах?

Если меня вдалеке он от города, в поле увидит?

Если, ударясь в погоню, меня быстроногий нагонит?

565 О! не избыть мне тогда от сурового рока и смерти!

Сей человек несравненно могучее всех человеков!

Если ж ему самому перед градом я противостану?..

Тело его, как и всех, проницаемо острою медью;

Та ж и одна в нем душа, и от смертных зовется он смертным;

570 Но Кронид лишь ему и победу и славу дарует!»

Так произнес — и, уставясь на бой, нажидал Ахиллеса:

Храброе сердце стремило его воевать и сражаться.

Словно как смелый барс из опушки глубокого леса

Прямо выходит на мужа ловца, и, не ведущий страха,

575 Он не смущается, он не бежит при раздавшемся лае;

Даже когда и стрелой иль копьем его ловчий уметит,

Он, невзирая, что сам копьем прободен, не бросает

Пламенной битвы, пока не сразит или сам не прострется, —

Так Антеноров сын, воеватель бесстрашный Агенор,

580 С поля сойти не решался, пока не изведал Пелида.