— Зачем? — сердито возразил Хоторн. — Не хочу обижать тебя, Джефф, но я моложе и явно в лучшей форме. Оставь Санта-Крус мне.

— Но ведь ты не видел фотографии!

— Судя по твоим рассказам, на них изображены три разные женщины. Так что какая польза от этих фотографий?

— Как у тебя все просто, Тайрел. Но ведь есть небольшой шанс, что на одном из снимков именно она. Нет, мы не можем их игнорировать.

— Передай их мне.

— Фотографии должен доставить курьер, Верджин-Горда не входит в маршрут секретной почты. Но завтра прямо с утра Второе бюро организует их доставку с дипломатической почтой с Мартиники.

— Нам нельзя терять время, — напомнил Ардисон.

— Я сообщу тебе имена наших источников, Тайрел, — подвел итог беседе Кук. — Ты полетишь на Сен-Бартельми, а Жак возьмет на себя Ангилью.

Хоторн проснулся на узкой кровати в гостинице острова СенБартельми, все еще злой на Кука за то, что тот направил его в наименее перспективное место. Местный источник, с которым Хоторн связался через начальника службы безопасности острова, оказался знакомым осведомителем, который крутился среди торговцев наркотиками. Этот проходимец потребовал награду в три миллиона долларов. А видел он пожилую немку в сопровождении юного внука, высаживавшихся с катера на подводных крыльях, пришедшего с Сен-Мартена. Вот с этими ненадежными сведениями он и явился за наградой. Однако были наведены справки и выяснилось, что немка — вполне добропорядочная женщина, которая не одобряет вульгарного образа жизни своей дочери и поэтому, забрав с собой внука, отправилась в поездку по островам.

— Черт побери! — рявкнул Хоторн и потянулся к телефону, чтобы заказать что-нибудь на завтрак, если его вообще подавали в этой гостинице.

Тайрел шатался по улицам, убивая время. Позже он собирался взять такси, отправиться в аэропорт и вылететь назад на Горду. Делать ему больше было нечего, кроме как бродить по острову. Он не любил сидеть в одиночестве в гостинице, потому что номер напоминал ему одиночную камеру в тюрьме, где человека очень быстро начинает раздражать собственное общество.

И вдруг случилось невероятное. В пятидесяти футах впереди по направлению ко входу в «Бэнк оф Скотленд» улицу переходила женщина, которая спасла его разум, а может быть, и жизнь. Она была еще более прекрасной, если это вообще было возможно. Длинные волосы обрамляли красивое загорелое лицо. Она шла походкой уверенной в себе парижанки, которая никогда не снизойдет до кокетства с незнакомцами. Все мгновенно всплыло в памяти, и он уже не мог сдержать себя.

— Доминик! — крикнул он и, расталкивая людей, бросился к женщине, которую не видел так давно, очень давно. Она обернулась на крик, ее лицо озарила радостная улыбка. Они обнялись, сжав друг друга в объятиях, воскрешая в памяти тепло и нежность друг друга.

— Мне сказали, что ты вернулась в Париж!

— Я так и сделала, дорогой. Надо было устраивать свою жизнь.

— И ни единого слова, письма, даже звонка. Я сходил с ума!

— Я понимала, что все равно не смогу заменить тебе Ингрид.

— Разве ты не знала, что мне очень хотелось этого?

— Но у нас с тобой разные миры, любимый. Твоя жизнь здесь, а моя в Европе. На мне лежат определенные обязательства, которых нет у тебя, Тай. Я пыталась объяснить тебе это.

— Да, я что-то помню. Спасение детей. Помощь Судану... Еще две-три какие-то акции.

— Я упустила очень много времени, гораздо больше, чем провела с тобой. Некоторые дела нашей организации пришли в упадок, а те правительства, к которым мы обращались, отказали нам в помощи.