Делаю политическое предсказание: в обозримом будущем Чечня объединится с Дагестаном. Новым образованием будет править, конечно, Кадыров, его наследник или преемник. И называться оно будет — Дагестан. Мечта имама Шамиля, без жалости проливавшего чеченскую кровь, чтобы укрепить и прославить свой родной Дагестан, сбудется: Чечня станет частью великого Дагестана.

— А те, ну, скажем, идеальные чеченцы, каких уже нет или почти нет, — они какие? Иногда твои тексты по-хорошему сентиментальны. Чеченцы сентиментальны? Они действительно жестоки, как принято у нас думать?

— Очень сентиментальны. Но это секрет. Многие соплеменники не приняли мои тексты именно потому, что я выставил напоказ эту глубокую ранимость и чувственность национального сознания. Чеченцы очень сентиментальны, но за закрытыми дверьми, со своими родными и близкими, когда никто не видит. А на людях чеченец скрывает свои чувства.

Чеченские мужчины умели быть жесткими. Иначе этот народ не выжил бы в постоянных войнах. Мне легко представить себе чеченца жестоким в драке, жестоким в бою. Чеченец мог хладнокровно убить своих врагов и обидчиков, и кровавые мальчики не снились ему по ночам. Жестокость ли это? Да, но это жестокость воина. Но что такое настоящая жестокость, я узнал только в России. Здесь многонациональная банда подростков может ни за что железными прутьями забить насмерть бедного бомжа. Возможно, эти подростки будут косить от армии, а попав все же в горячую точку, будут мочиться в штаны, не в силах поднять автомат и взглянуть в глаза вооруженному врагу. Самая страшная жестокость — это жестокость труса. Такого нельзя было представить себе в Чечне, которую я знал. В современном нам «чеченистане» это стало возможным, к сожалению. И в этом чеченистан не отличается от России.

— Что для тебя является наиболее ценным в чеченской культуре?

— Кодекс нравственного поведения, чувство ответственности за свои поступки.

— У тебя есть литературные учителя? Вообще твои истоки — русская литература или какая-то иная?

— На меня, конечно, повлияла не только русская литература. До сих пор мой самый любимый писатель — гений латиноамериканской прозы Хорхе Луис Борхес. Я сознательно учился у него построению новелл. Но поскольку я пишу на русском языке, мои тексты могут рассматриваться только в контексте русской литературы. Я перечислю несколько имен русских писателей и поэтов, которые произвели на меня наибольшее впечатление. Иван Бунин, Николай Гумилев, Андрей Платонов, Венедикт Ерофеев, из современных — Николай Кононов.

— Как ты расцениваешь кавказскую линию в русской литературе? «Герой нашего времени»? «Казаки» и «Хаджи-Мурат»?

— Михаил Лермонтов — первый чеченский писатель. Совершенно очевидно, Кавказ, особенно Чечня, сыграли большую роль в классической русской литературе.

— С каким чувством смотришь сериалы про доблестных федералов и проклятых бородатых террористов?

— Первые две минуты с сарказмом, третью минуту с омерзением, больше трех минут смотреть не могу.

— А как смотрят эту дешевую пропаганду в Чечне?

— Как фантастические фильмы, к примеру, о войне с марсианами.

(Я некоторое время невесело смеюсь, Герман привычно спокоен. — З.П.)

— …Следишь за литературным процессом? Что ждешь от русской литературы в ближайшем будущем? И от кого именно?

— Читаю очень выборочно. Чаще по рекомендации друзей, которых уважаю. Нет времени, и жалко мозгов, чтобы засорять их мусором.

От литературы жду, как от нее ждали во все времена и во всех странах, анализа сознания человека, социальных процессов, внутренней правды. Пока ожидания оправдываются редко.

Был счастлив узнать после форума в Липках, что есть молодые серьезные писатели, читаю их с удовольствием.