—  Ха! А вот уже и шум! — поднял палец один из «кровных братьев».

И правда, откуда-то послышался нарастающий грохот, который превращался в крики и топот мно­гих ног. Многие вскочили, с тревогой глядя в сто­рону открытой двери.

И тут все увидели нескольких студентов, бегу­щих по коридору с испуганными, искаженными страхом лицами:                                                               

—  Закрывайтесь! В общаге ОМОН! На первом этаже уже ворвались в комнаты, лупят всех под­ряд — дубинками и прикладами. Закладывайте двери стульями!

Откуда-то уже слышались крики, звон разбивае­мых стекол, женский визг.

—   Ну, блин! — заорал Сажнев. — Они совсем, что ли? Во крейзи!

Кто-то кинулся к окнам, другие бросились вон из комнаты, третьи захлопнули дверь, накинули крючок и пытались забаррикадировать вход койка­ми и тумбочками. Но было уже поздно.

Грозная сила вышибла дверь, и в комнату ворва­лась озверевшая орава — шестеро разъяренных на­качанных детин в стальных шлемах и масках, с ду­бинками и двумя АКМ в руках. Извергая грязную матерщину, с ходу налетели и, не разбирая, приня­лись избивать находящихся в комнате.

—  Ну вы, зверье! — зарычал Сажнев, ринувшись вперед и заслоняя собой девушек. — Гадье фашист­ское! Вы что девчонок-то мордуете?

И недолго думая, ловко ухватив бутылку, с силой метнул ее в одного из омоновцев. Но тут же упал под ударом твердой черной резины по голове. Из ушей его пошла кровь. На мгновение все словно замерло и остановилось, как на стоп-кадре.

—    Так, щенки! — прохрипел, матерясь через слово, один из омоновцев, видимо, тот, что коман­довал этой группой. — Всем на пол! Лицом вниз! Руки за голову! Ноги врозь! Кто шевельнется — по­лучит. Во так вот, бота-аники! — И он с силой вытянул дубинкой вдоль спины одного из лежащих на полу.

Парень вскрикнул от нестерпимой боли, скор­чился, а нападавшие весело загоготали.

—   Да что же это делается?! — закричала самая пылкая девушка. — Ребята, да что же это происхо­дит? Это же форменный третий рейх какой-то! Ну вы, животные! Снимите хоть свои маски, дайте на вас посмотреть, трусы!

—   А ну завянь, сука! — зарычал командир. — А то мы щас тебя тут при всем народе на хор поста­вим!

С расширенными от ужаса глазами девушка

смолкла и, упав головой на пол, громко зарыдала и забилась в истерике.

—  Умолкни, падла! Мы еще тут! — и он рванул ее за волосы и ударил прикладом «Калашникова».

Девушка пронзительно закричала от боли и за­тихла — словно потеряла сознание.

—   Во так вот лучше, — усмехнулся старший и прошелся вдоль лежащих. — Теперь вот чего... По­лучена информация: у кого-то из вас имеются кас­сеты: снимали днем на камеры. Предлагаю отдать добровольно. Так... Не слышу ответа... Ну ладно, мальчики-девочки. Я сейчас вам всем по очереди в глазки загляну. По глазкам и узнаю.

И он шагнул тяжелыми десантными ботинками, резко наклонился и, ухватив за волосы, рванул и повернул к себе лицом голову одного из лежащих. Затем другого, третьего... Тех, что были коротко острижены, хватал за уши. Студенты вскрикивали от боли и унижения, но сила была явно не на их стороне. Малейшая попытка сопротивления или протеста кончалась ударом наотмашь.