— Воля ваша, — ответил Крисп. — Между нашими странами мир, и я этому рад. Но если вам не нужны наши солдаты и священники, уважаемый посол, то каких действий относительно фанасиотов в Хатрише вы от нас ждете?

— Вам следует выплатить нам компенсацию за то, что Видесс заразил наши земли своей ересью. Золото поможет нам справиться с проблемой собственными силами.

Крисп покачал головой:

— Если бы мы намеренно заслали к вам фанасиотов, то я счел бы ваше требование справедливым. Но Видесс только что завершил войну с фанасиотами, искореняя их у себя: нам они тоже не нужны. Мне очень жаль, что они пробрались в Хатриш, но нашей вины здесь нет. Быть может, мне следует выставлять блистательному кагану счет всякий раз, когда столь любимая вами ересь «весовщиков» поднимает голову в Видессе?

— Ваше величество, я знаю, что в империи есть поговорка: «Если ты в столице, ешь рыбу». Но до сих пор я и не подозревал, что под вашими роскошными одеяниями скрываются акульи плавники.

— Раз это сказал ты, уважаемый посол, то я сочту твои слова за похвалу, — отозвался Крисп, и Трибо еще больше помрачнел. — Велел ли тебе блистательный каган обсудить со мной и другие вопросы?

— Нет, ваше величество. Я передам ему ваш упрямый отказ поступить так, как диктует справедливость, и предупреждаю, что не могу отвечать за последствия.

Из уст макуранского посла эта фраза прозвучала бы объявлением войны. Но Видесс был неизмеримо сильнее Хатриша, и обе страны, несмотря на взаимные дипломатические покусывания, не воевали уже несколько поколений. Поэтому Крисп сказал:

— Передай его блистательному величеству, что я восхищаюсь его нахальством и что я подкрепил бы его финансами, если бы мог. Если ему нужны деньги, то вполне достаточно увеличить поток контрабанды через нашу границу.

— Я передам кагану ваши оскорбительные и унизительные замечания вместе с вашим отказом. — Трибо помолчал. — Что же касается контрабанды, то каган может поймать вас на слове.

— Знаю. Я остановлю его, если смогу. — Крисп мысленно начал составлять черновики приказов о более тщательном патрулировании границы с Хатришем и увеличении там числа таможенных инспекторов. В то же время он знал, что какая-то часть хатришского янтаря в любом случае преодолеет границу контрабандой.

Трибо вновь простерся перед троном, затем встал и начал, пятясь, удаляться, пока не отошел на достаточное расстояние, чтобы можно было повернуться, не нарушая дворцового этикета. Он был слишком опытным дипломатом, чтобы позволить такую грубость, как демонстративное самодовольство, однако, будучи превосходным мимом, он, вышагивая к выходу, ухитрился создать подобное впечатление.

Когда посол покинул Тронную палату, придворные также устремились к выходу.

Одеяния и головные уборы из яркого блестящего шелка сделали их похожими на движущееся поле весенних цветов.

Заид повернулся к Криспу и беззвучно ему зааплодировал.

— Отличная работа, ваше величество, — сказал он. — Не каждый день посол Хатриша уходит с аудиенции в таком смятении.

— Хатриши — наглая деревенщина, не испытывающая уважения к тем, кто лучше их, — заявил Барсим. — Они нарушают церемониал ради самого нарушения. — Судя по тону вестиария, на его шкале неслыханных злодеяний подобный поступок располагался где-то между ересью и детоубийством.