Бернар Вербер. Империя ангеловТанатонавты - 2
Посвящается Веронике
1. За кулисами рая
Тремя путями мудрости являются: юмор, парадокс, изменение. Дэн Миллман, чемпион мира по прыжкам с трамплина
1. Я умираю
Все когда‑нибудь умирают. Источник: некто во время опроса общественного мнения на улице
И вот я умираю. Это произошло быстро и мощно. Вдруг. Раздался ужасный шум. Я обернулся. Я увидел носовую часть «Боинга‑747» (вероятно, сбившегося с курса из‑за забастовки диспетчеров), которая влетала прямо в мое окно, крушила стены, пересекала комнату, ломая мебель и разбрасывая книги, неумолимо приближалась ко мне. Даже если ты авантюрист, исследователь, открыватель новых миров, все равно однажды ты столкнешься с проблемой, которая выше твоих сил. Во всяком случае, самолет, который рушит мою квартиру, – это выше моих сил. Все происходит как в замедленной съемке. Вокруг меня все рушится со страшным шумом, вздымаются клубы пыли, через нее я вдруг вижу лица пилотов. Один высокий и худой, другой маленький и лысый. Они, наверное, впервые в жизни доставляют пассажиров прямо до дома. Лицо худого искажено от ужаса, а лысый просто дергается в панике. Из‑за шума я их, конечно, не слышу, но тот, у кого открыт рот, должно быть, громко кричит. Я пячусь назад, но «Боинг‑747» на полном ходу так просто не останавливается. В отчаянии я закрываю лицо руками, оно искажается в жалобной гримасе, я зажмуриваюсь. В этот момент я еще надеялся, что все это просто кошмарный сон. Я подождал. Совсем недолго. Наверное, десятую часть секунды, но она показалась мне очень длинной. Потом был удар. Меня отшвырнуло назад, затем прижало к стене и разорвало на куски. Наконец стало тихо и темно. Такие вещи всегда удивляют. Не только ошибки диспетчеров, но и собственная кончина. Я не хочу умирать сегодня. Я еще слишком молодой. Изображения нет, звука нет, чувств нет. Тсс… Плохие признаки. В нервной системе еще осталось немного сока. Мое тело, возможно, еще можно собрать. Если повезет, если пожарные приедут быстро, то заставят сердце биться, поправят сломанные конечности. Я буду долго лежать на больничной койке, а потом постепенно все станет, как и было раньше. Все знакомые скажут: это просто чудо, что мне удалось выкарабкаться. Ну вот я слышу звуки сирен. Они приедут. Но что происходит? Я здесь. Наверное, сейчас везде пробки. Я знаю, что нужно держаться. Смерть – это уж слишком. Нужно заставлять мозг работать. Нужно думать. Но о чем? А вот, например, о песенке моего детства.
Был маленький кораблик, Был маленький кораблик, Он никогда не плавал, Он никогда не плавал…
Какие там дальше слова? Черт, память тоже объявляет забастовку. Библиотека закрывается. Мой мозг остановился, я это чувствую, но я… я продолжаю думать. Декарт был не прав. Можно больше «не быть», но еще «мыслить». А я не просто думаю, я прекрасно осознаю все, что происходит. Абсолютно все. У меня никогда еще не было такого ясного сознания. Я чувствую, что должно произойти что‑то важное. Я жду. Вот оно. У меня такое впечатление, как будто что‑то… выходит из меня! Что‑то наподобие облачка пара. Пар принимает форму моего тела. Это прозрачная копия меня! Так вот это и есть моя душа? Этот «другой полупрозрачный я» медленно выходит из моего тела через темечко. Мне страшно, и в то же время я чувствую возбуждение. Потом все опрокидывается. «Другой я» смотрит на мое бывшее тело. Оно разлетелось на мелкие кусочки. Что ж, нужно признать, что если только не найдется хирурга – любителя складывать головоломки, то его восстановить невозможно. |
