Он находится рядом, когда Ирэн спускается из своей комнаты по широкой отполированной лестнице под высоким окном, выходящим на юг. Она идет по скрипучему паркету в сторону кухни — он за ней; она поворачивает в короткий коридор, ведущий мимо оружейной комнаты, дровяного чулана и сушилки к гардеробной, и он смотрит, как она останавливается и выбирает, в чем выйти из дому.

На Ирэн фирменные коричневые туфли, белые носки, джинсы и коричневый жакет поверх старого джемпера с высоким горлом. Белье из магазина «Маркс-энд-Спенсер», белое. Ни колец, ни других украшений. Никаких денег, чековых книжек или кредитных карточек, ни удостоверения личности, ни документов, ничего.

У него на глазах она выбирает длинное темное пальто с накладными карманами. Оно необъятное и почти черное, так как драп, некогда коричневато-зеленый, выцвел и обветшал за десятки лет, что прослужило это пальто, покрылся въевшейся грязью и уподобился буро-черной озерной воде. А сам он стоит в унынии, обволакиваемый вездесущим запахом воска. Дождь колотит по тонким, высоко расположенным окнам. Она делает шаг вперед и — он это видит — снимает пальто с деревянного крючка.

Пальто слишком велико, ее в нем не видно. Приходится дважды подворачивать рукава. Плечи висят, а нижний край чуть не волочится по полу. Она вытирает руки о залоснившиеся наружные карманы и проверяет, нет ли чего внутри.

Потом она выходит из дому на пасмурный послеполуденный свет. За ней захлопывается дверь, и он остается в молчаливом одиночестве.

— Олбан, Олбан. — Кто-то осторожно трясет его за плечо.

Олбан открывает глаза.

Уже ночь, он сидит в каминном зале Гарбадейла. В голове проносится: что-то случилось. Что-то непоправимое, ужасное. Потом вспоминает.

Блейк? Блейк?!

— Олбан! Олбан! — Человек, трясущий его за плечо, — это Чейни, гражданский муж кузины Клэр.

Он встряхивается, пытаясь проснуться.

— Здорово, Чей. Прости. Что такое?

— Это тебя.

— Что? К телефону?

— Да, тебе звонят.

Он смотрит на часы у себя на запястье. Десять минут пятого. Телефонный звонок — ему, сюда? Только бы это не было связано с ВГ.

— Кто?.. — начинает он говорить, потом кашляет. С трудом встает на ноги, испытывая боль в мышцах.

Ну пожалуйста, нет, только не ВГ. Нет, только бы не из полиции, не со спасательной станции, не из больницы. Пожалуйста, только не это, после всего, что на него обрушилось. Только не это. Олбан пытается внушить себе, что это сон, но знает, что не спит.

Умоляю, только не ВГ. Умоляю, что угодно, только не это.

— А кто? — наконец спрашивает он.

— Понятия не имею. Из Гонконга.

Олбан спешит по коридору вслед за Чейни в кабинет Нила Дэррила, домоуправителя. Они проходят через танцевальный зал, где еще в разгаре дискотека, правда, без грохота, зато в мигающих огнях. Похоже, половина гостей еще бодрствует, хотя танцует всего человек десять — двенадцать, которые мелькают вокруг него в судорожных позах.

По крайней мере, это не связано с ВГ, по крайней мере, звонят не из-за нее. Просто не учли разницу во времени, вот и все.

— Спасибо, — говорит Олбан, садясь за стол Нила Дэррила и поднимая лежащую рядом с телефоном трубку.

Кабинет небольшой, в нем шкафы с папками, компьютер, ксерокс, повсюду картотечные ящики. Чейни прикрывает за собой дверь, оставляя Олбана одного.

— Алло?

— Олбан? — слышит он знакомый голос. В нем звучит такая тоска, что Олбана пробирает холод.

— Блейк? — спрашивает Олбан, начиная задыхаться. Сентиментальщина, но он ничего не может с собой поделать.