Жан Кристоф Гранже. Империя волков
Присцилле посвящается
Часть I
1
– Красный. Анна Геймз чувствовала растущее беспокойство. Тест не представлял для нее никакой опасности, но мысль о том, что в эту минуту кто‑то может что‑то прочесть в ее мозгах, вселяла неосознанную, но глубокую тревогу. – Синий. Она лежала на оцинкованном столе, в центре погруженной в полумрак комнаты. Голова ее покоилась внутри белой трубы томографа. Прямо над ее лицом было укреплено зеркало, на которое проецировались маленькие квадратики. Анна должна была просто называть вслух цвета. – Желтый. Через капельницу в левую руку поступала разведенная в воде контрастная жидкость, позволявшая врачу фиксировать приливы крови к мозгу. Один цвет сменял другой. Зеленый. Оранжевый. Розовый... Потом зеркало потухло. Анна лежала неподвижно, вытянув руки вдоль тела, как в саркофаге. В нескольких метрах слева она различала размытый силуэт стеклянной кабины, где находились Эрик Акерманн и ее муж Лоран. Анна представляла, как они отслеживают на экранах деятельность нейронов ее мозга, и чувствовала себя объектом слежки. Как будто грабители влезли ей в башку и вот‑вот изнасилуют. В наушнике раздался голос Акерманна: – Очень хорошо, Анна. Теперь квадратики оживут. Ты должна будешь просто описывать их движения, используя в каждом случае всего одно слово: вправо, влево, вверх, вниз... Геометрические фигуры тут же ожили, складываясь в изящную текучую разноцветную мозаику, похожую на аквариум с крошечными рыбками. Анна сказала в микрофон: – Вправо. Квадратики сместились к верхней границе рамки. – Вверх. Так продолжалось несколько минут. Анна произносила слова медленно и монотонно, пребывая во власти оцепенения. Жар, исходивший от зеркала, еще больше притуплял чувства. Скоро она соскользнет в сон. – Так, замечательно. – Голос Акерманна в наушнике вернул Анну к реальности. – Теперь я прокручу тебе историю, рассказанную на разные лады. Слушай каждую интерпретацию очень внимательно. – Что я должна говорить? – Ничего! Ни слова. Просто слушай. Через несколько секунд зазвучал женский голос. Текст произносился на иностранном языке, судя по звучанию – восточном. Короткая пауза. И снова та же история, теперь – по‑французски, но без соблюдения каких бы то ни было правил: глаголы употреблены в неопределенной форме, артикли не согласованы... Анна попыталась разобраться в этом нелепо‑нескладном языке, но зазвучала следующая версия. Какие‑то дикие, бессмысленные слова вплетались во фразы... Что все это значит? Внезапная тишина почти оглушила Анну, еще глубже вдавив ее во тьму тесной трубы томографа. И снова Акерманн: – Следующий тест... Ты слышишь название страны и сразу же называешь столицу. Анна хотела ответить, что поняла, но в наушнике уже звучало первое название: – Швеция. Она мгновенно ответила: – Стокгольм. – Венесуэла. – Каракас. – Новая Зеландия. – Окленд. Нет: Веллингтон. – Сенегал. – Дакар. Названия городов всплывали в памяти автоматически, но Анна была довольна своими результатами: значит, ее память не совсем утрачена. Но что видят на экранах Акерманн и Лоран? Какие зоны ее мозга активируются? – Последний тест, – объявил невропатолог. – Перед тобой появляются лица людей, и ты их называешь по именам – громко и максимально быстро. Она где‑то читала, что самый простой знак – слово, жест, визуальная деталь – может стать спусковым механизмом фобии, тем, что психиатры называют тревожным, сигналом. |
