— Я бы мог задать тот же вопрос лоананам и всем немереям, — ответил он. — Что сделал я, чтобы меня гнали по всему космосу, как волка? И когда наконец я нашел себе дом, далеко от их драгоценной Империи и ее народов, — почему же они меня опять преследуют?

Праведное возмущение помогло Эйлии справиться с собой.

— Ты обманул здешних людей — заставил их верить, что ты — бог! И когда они тебя отвергли, ты снова прилетел обратить их в рабство! И ты думаешь, немереи такое допустят?

Он поднял руку.

— Одну минуту! Я полагаю, ты пребываешь в заблуждении, принцесса. Я вернулся сюда, потому что здесь — мой дом. Я ничего не хочу от людей Лоананмара: не я придумал эту нелепую религию, но они.

— Но ты позволил им почитать тебя как бога — они построили в твою честь храм…

— Что ж тут такого? Людям надо кому-то поклоняться, это в их природе. Этот замок построен на вулкане, где было ранее священное место. Когда я прилетел сюда впервые — это было еще задолго до строительства замка, — я стал жить в глубокой пещере. Люди видели иногда меня в драконьем облике, и это напомнило им их прежних хозяев-лоанеев, и в их воображении я занял место бывшей богини вулкана. Обожествление — это не по моей части.

— Но невесты…

— Новая версия старого обряда: девственницы для вулкана, человеческие жертвы, которые предки этих людей бросали живьем в кальдеры как приношение своей богине Элнеморе. Только теперь невесты не отдают жизнь, а просто предстают передо мной — раз в год, как в старые времена, чтобы обеспечить дожди и всходы. Только теперь, разумеется, их бог действительно может выполнить просьбы смертных.

Они теперь настороженно кружили друг около друга.

— А эти бедные девушки? — спросила она. — Что ты с ними делал?

Только бы он дал ей причину его ненавидеть — пусть признается в какой-нибудь отвратительной жестокости или варварстве, чтобы она могла заставить себя нанести ему удар, убить… Но он лишь пожал плечами.

— Это было не более чем символическое объединение. После обряда невесты становились весталками в моем храме. Причин вмешиваться я не видел. В конце концов, я не так уж сильно отличаюсь от бога: я далек, равнодушен, вижу все, но в их жизни не участвую. Пусть поклоняются мне, если хотят, — это не такой злобный культ, как поклонение вулкану. И чем это хуже арайнийского культа, который сложился вокруг тебя? Ты же не веришь в эту чушь фанатиков, будто ты — дочь богини?

Она не могла отрицать это, глядя ему в глаза. Он вернул ей ее обвинение.

— Но я не требую жертв, — возразила она, и даже самой ей это возражение показалось слишком слабым.

Он невесело рассмеялся:

— Не придирайся к мелочам. Ты тоже строишь из себя богиню, Трина Лиа. Хотя отметим справедливости ради, что тебя при обожествлении спрашивали не больше, чем меня. Ты не природное существо, но результат хитрых планов архонов — как и я. Твоя мать из архонов действительно любила твоего отца или просто воспользовалась им, чтобы создать тебя? Уж если говорить правду, то даже моругеи больше люди, чем ты, Трина Лиа. Пусть я чудовище, но и ты тоже.

Она молчала. Он же, увидев, что стрела попала в цель, добавил:

— А насчет твоего заклятого архонского самоцвета — ты понимаешь, что это за Камень Звезд? Ты же знаешь, кто им владел до тебя: сам темный бог!

Эйлия поежилась, но не отвела глаз.

— Я думала, ты не веришь, что Валдур был богом.

— Я и не верю. Я только верю, что в легенде о падении Валдура есть какая-то крупица правды. И вот эта архонская погремушка — не привязала ли она тебя к жизни, которую ты не выбирала? Должен сознаться, что, когда я услышал о твоем бегстве от опекунов, подумал было, что ты взбунтовалась и вернула себе свободу.