И тогда перед его глазами снова появился образ Эйлии, и он понял в этот миг, как сильны в нем любовь к ней и восхищение ею, и насколько стоит она любых его усилий, даже подвигов, даже этой страшной жертвы. Закрыв глаза, он ушел в собственную внутреннюю темноту, в глубокое убежище, куда не было дороги боли. И лицо Эйлии было с ним.

21. УДАЧА МЕНЯЕТСЯ

Великая зимбурийская арена была построена рабами в древние времена из больших глыб красного гранита, и на ее песчаном овале вполне могли сойтись в бою два батальона. Здесь сражались гладиаторы в расцвете сил, здесь бросали зверям провинившихся рабов и просто пленников. Здесь погибали в старые дни паладины, и даже немереи вели безнадежный бой против превосходящих сил чернокнижников. В правление Халазара жестокие представления давались даже чаще, чем раньше, и более изобретательно и масштабно. Говорили даже, что меньше стало в Зимбуре диких зверей, потому что их вылавливают для царской потехи.

На верхних ярусах располагались богатые зрители, пируя и наслаждаясь зрелищем, а статуи Валдура и младших богов смотрели на все это раскрашенными глазами. Глубоко под этими облицованными мрамором ложами, будто ад для этих небес, располагался подземный лабиринт освещенных факелами коридоров и стойл. Здесь ждали своей судьбы приговоренные, пока пойманные звери — медведи, быки, страусы, носороги и большие кошки — беспокойно метались за железными решетками, а гладиаторы точили мечи и разминались, ожидая выхода на арену. Это была странная комбинация оружейной, подземной тюрьмы и зверинца. Сырые стены будто впитывали в себя боль и отчаяние заключенных и выдыхали его липкими миазмами. Кое-кто из жертв выцарапывал последние послания на сырых камнях, каждый на языке своей родины. Среди этих каракулей и карикатур были следы, оставленные много лет назад молодым Йомаром, когда он ждал своей очереди драться. Оскорбления в адрес зимбурийцев, оставленные в немом вызове. Он не знал тогда, что останется в живых, и уж точно ему не снилось, что он вернется сюда…

Сейчас он сидел на деревянной скамье в оковах с другими пленниками: мохарскими повстанцами, арайнийскими воинами, взятыми в битве в пустыне. Лорелин с ними не было, и он не знал, куда ее увели. Были здесь и немереи, среди них и великий Эзмон Волхв, но железные оковы не давали им пустить в ход чародейство. Здесь они сидели уже двое суток, переведенные из подземелий Йанувана. Пленники тихо разговаривали, но Йомар уставился на грязный каменный пол, отполированный поколениями приговоренных. Сколько их здесь погибло? — подумал он. Не на одну войну хватило бы столько убитых. И теперь он снова здесь — даже не гладиатором, а безоружным пленником, обреченным на казнь. Тусклыми глазами глядел он на железные решетки, где сидели два льва со спутанными облезлыми гривами и один саблезубый кот. Он был бы похож на безгривого льва, если бы не короткий хвост и не клыки: два костяных клыка-ятагана спускались вниз из верхней челюсти. Огромный кот вставал на дыбы, стоило только кому-нибудь пройти мимо его клетки, ревел и бил страшными клыками сквозь прутья.

Йомар вздрогнул, исполняясь злых воспоминаний о прежних битвах с подобными зверями на этой арене. Но он знал, что не с этим противником придется встретиться ему и его товарищам по несчастью. Шепотом передавались слухи о новых и ужасных зверях для арены, привезенных гоблинами с их страшной планеты — Омбара.

Щелкнул в воздухе бич. Люди подняли взгляды и увидели надсмотрщика. Он стоял, широко расставив ноги, и скалил зубы в насмешке.

— Ну, вы, лодыри! А ну марш на арену! — Он злобно усмехнулся теперь лично Йомару, которого отлично помнил.