***

(Атлантика, борт батарейного броненосца «Севастополь», немногим ранее)

Графу Игнатьеву было о чём задуматься в то время, когда он пересекал Атлантику на батарейном броненосце «Севастополь». Уже тот факт, что спустя несколько месяцев он станет министром иностранных дел империи, многого стоил. Видный знак монаршего благоволения и того, что партии англо- и франкофилов терпят окончательное поражение. Зато славянофильская партия, лидером которой граф обоснованно считал себя самого, за последние пару лет ощутимо усилилась. Не зря же канцлер Горчаков был по существу полностью отстранён от принятия действительно важных решений, а в делах завоевания Туркестана и вовсе вся инициатива была отдана Игнатьеву и тем, кто находился в его подчинении.

Этим нельзя было не воспользоваться. Раз так, то он озаботился нахождением не просто талантливых военачальников, но ещё и таких, которые были близки ему по убеждениям. А также отличались необходимой жесткостью, не являясь склоннымик поиску компромиссов с кокандскими и прочими ханами и эмирами. Вот и получил полковник Черняев, уже успевший показать себя на Кавказе и в Оренбургском крае, звание генерал-майора, а вместе с ним поручение принять командование шеститысячным корпусом, вооружённым новейшими винтовками, усиленным большим количеством артиллерии и даже новомодными американскими пулемётами.

Уже тогда, на этапе подготовки экспедиции по завоеванию Кокандского ханства, Ингнатьев ощущал пусть мягкое, но вязкое, сильно мешающее противодействие. Пакостить открыто  нынешнему любимцу императора по очевидным причинам опасались, но вот попытки запутать в бюрократических тенетах, замедлить подготовку, помешать скорейшей и качественной оснащенности экспедиционного корпуса… Чувствовалось влияние проанглийской партии, поддержанной кем-то ещё, не менее, а то и более влиятельным. Однако сперва не то что доказательств, но и явных подозрений не имелось.

Зато появились потом, уже после того, как экспедиционный корпус Черняева начал делать то, ради чего его и создали. В конце апреля отряд полковника Верёвкина с ходу захватил крепость Аулие-Ата, почти полностью выбив обороняющий его кокандский гарнизон. Это давало возможность атаковать Чимкент – одну из важнейших крепостей Коканда, где базировалось немалое число войск и находился наместник кокандского хана – уже имея за спиной крепкий тыл и возможность держать там большую часть припасов и вспомогательные части корпуса.

И тут проявил себя полководческий талант генерала Черняева. Он не сталустраивать длительный артилелрийский обстрел и тем более штурмовать крепость в лобовых атаках. Пусть Черняев и был уверен в преувеличенности слухов о неприступности Чимкента, но усложнять себе задачу он не собирался. Вместо этого использовал манящий многих звон золотых монет, найдя тех, кто не просто долгое время жил в Чимкенте, но знал город как собственные пять пальцев на руке. Они то и рассказали командиру экспедиционного корпуса, что при всей мнимой неприступности есть место, которое не защищено вообще никак – водопровод. Артиллерию туда, конечно, протащить не получилось бы, равно как и пройти с кавалерией – по крайней мере, без большого шума, который был бы символом полного провала – но вот обычная пехота, да в немалом количестве, уже могла стать достаточным аргументом для победы.