Зато через эту систему можно было даже с их штурманом в два счета добраться до полудюжины обитаемых и куда более цивилизованных миров, один из которых был Камнеедову сейчас нужен как воздух. Так что вперед и с песней! Так он и объяснил собравшимся. Штурман кивнул и не стал задавать лишних вопросов. Вместо этого встал и отправился подкрепиться – для него грядущие девять часов грозили стать непрерывной бессонной вахтой. Штурман классом повыше настроился бы сразу, а ему небось курс придется корректировать через каждые полчаса, если не чаще. Впрочем, его проблемы, и Камнеедова они сейчас волновали в последнюю очередь.

Дождавшись, когда за штурманом захлопнулась дверь, Изабелла поинтересовалась:

– Ты торопишься из-за своего друга?

– И из-за него тоже, – согласно кивнул Камнеедов. – Не то чтобы тороплюсь, но здесь весьма слабая анабиозная камера, поэтому лучше не тянуть.

– А кто он? Тоже из… наших?

– Нет, он родился и большую часть жизни прожил в Альянсе.

– Почему же он решил помочь тебе?

– Почему? Наверное, потому, что когда-то двум солдатам не захотелось убивать друг друга…

Воспоминания нахлынули тяжелой, дурно пахнущей волной. Мертвая планета, на орбите которой сошлись интересы двух великих держав, и их лучшие пешки насмерть рубились друг с другом. Тяготение в полтора раза сильнее земного. Атмосфера из смеси ксенона, аргона и гелия. Крохотное, похожее на злобный глаз, белое солнце в небе.

Ослепительно красивые рассветы и закаты. Сбитый крейсер Альянса, распластавшийся на сверкающих хрусталем, состоящих из громадных кристаллов чистейшего кварца скалах. Имперский фрегат, воткнувшийся в черную, спекшуюся почву. И два человека с лучеметами в руках, замершие в паре метров друг от друга.

Они тогда смогли удержать пальцы на спусковых крючках и не выстрелить. Вместе починить искореженный бот, выйти на орбиту и подать сигнал бедствия. В одиночку ни один не смог бы, вдвоем – справились. И обоим эта совместная работа тогда стоила карьеры. Американцу – просто за сам факт сотрудничества с врагом, тогда в Альянсе в очередной раз правили бал параноики, а имперцу – за отказ от мнемоскопирования. Гордый был, оскорбился недоверием… Может, и зря. Впрочем, распространяться об этом он не собирался. Пускай Изабелла двадцать раз подруга юности, есть вещи, которые ей не стоит рассказывать.

Она, впрочем, и не настаивала. Умная все же, да и жизнью ученная. Вместо этого она спросила:

– А почему ты сказал тем людям, что на планете им ничего не грозит? Если здесь серая зона, то пираты вполне могут контачить с властями Новой Мексики.

– Не могут, а контачат. Но выдать не рискнут. С вероятностью близкой к ста процентов это станет известно, и пойдет свистопляска.

– Что пойдет? – не поняла Изабелла.

– Башку им оторвут, вот что.

– Но… как они узнают?

– Да просто. Существование Базы – секрет Полишинеля. Все, кому интересно, о ней знают.

Так оно, в принципе, и обстояло. Внешнюю политику Российской империи во всех подробностях можно было описать старым анекдотом:

– Зачем тебе такая большая и страшная собака?

– Чтобы не бояться гулять по страшным темным переулкам.

– А зачем ты ходишь по страшным темным переулкам?

– Как зачем? Я там собаку выгуливаю.

Парадокс в том, что это относилось ко всем более-менее значимым государствам. Все держали флоты и армии, разрабатывали новые системы вооружений, и все для того, дабы без оглядки на других делать, что хотят. Пока что ни у кого это не получилось, но они упорно не теряли надежды.

И, разумеется, вели разведку. Все – и за всеми.