Но сейчас га-Мавет находился в состоянии, близком к панике: всех его сил, всего могущества Бога Смерти хватало только на то, чтобы защищаться от нападающего на него человека. Не могло и речи идти о том, чтобы сдвинуться с места, оглянуться, хотя – бы сморгнуть, – постоянное напряжение сил на таком пределе было ему незнакомо. А человек все убыстрял и убыстрял темп вращения клинков. И хотя по идее смертный не мог отнять жизнь у бога, га-Мавет не хотел рисковать и все внимание сосредоточил на поединке.

Поэтому, когда Каэтана встает в круг, держа в руках мечи Гоффаннона, грозная и прекрасная, освещенная только светом луны да отблесками огня маленького костерка, у которого все еще сидит оцепеневший Воршуд, га-Мавет не видит ее.

Каэтана кивком указывает альву на коней, и умница Воршуд все сразу понимает. Он подбегает к своей лошадке, которая мирно продолжает пастись в стороне от места сражения.

– А теперь, га-Мавет, – негромко говорит Каэ, – я сама разберусь с тобой.

* * *

Она видит, что Джангарай устал и слегка запыхался, – все-таки сражаться с богом тяжело даже самому искусному фехтовальщику. Она же не чувствует ни страха, ни усталости. Новая и неведомая сила переполняет ее. И хоть это и может показаться самоуверенностью, Каэ бросает своим спутникам через плечо:

– Сейчас уезжаем, – и вступает в поединок. Джангарай не протестует. Будь это драка или битва, он остался бы с госпожой до последнего издыхания, но в поединке он хорошо знает цену этой девочке и ее мечам. А вот Смерть бледнеет.

Каэтана страшна и прекрасна – с разметавшимися по плечам черными волосами, сияющими глазами, которые остро смотрят на бога, не простившая и не забывшая ничего.

Черный бог перехватывает свой клинок мрака обеими руками и начинает вращать его над головой. Но в лице Каэтаны он столкнулся с еще более опасным противником – она вообще не сражается с ним, а последовательно старается его уничтожить. Эту мысль желтоглазый явственно читает в ее неумолимом взгляде.

– Так не бывает, – говорит он, уже задыхаясь – Нет жизни без смерти.

– Будет, – холодно отвечает она, тесня его к деревьям. – И посмотрим, так ли это плохо.

– Ты не можешь, неимеешь права! – Га-Мавет понимает, что выглядит жалко и нелепо, но что ему остается делать?

Мечи Гоффаннона поют ему погребальную песню.

Выпад, еще выпад, удар, шаг в сторону, обманное движение, еще один выпад.

Наверное, когда-то на заре времен черный клинок Смерти уже сталкивался с мечами Гоффаннона и знает их силу, потому что с каждым ударом звенит все жалобнее.

Но так это выглядит внутри круга, а со стороны... Со стороны Джангарай с ужасом наблюдает за поединком между громадным, затянутым во все черное воином, в руках которого легко скользит меч с широким и черным лезвием, и хрупкой девушкой, крохотной и слабой на фоне своего противника.

Самое бы время сейчас вспомнить Джангараю любимую присказку госпожи: «Три вещи губят человека: страх губит разум, зависть губит сердце, а сомнения – душу».

Джангарай начинает бояться за Каэтану и сомневаться в ее способности одолеть га-Мавета. И нет никого рядом, кто понял бы раздирающие его чувства и остудил эту горячую голову. Много раз, фехтуя с ним, Каэтана повторяла:

– Мастер не может позволить себе бояться или сомневаться. Самое главное – легкое дыхание. Ты не ищешь смерти противника, не опасаешься за собственную жизнь или жизнь дорогих тебе людей – иначе все пропало. Забудь обо всем. Времени нет, страха нет, сомнений нет. Есть только ты и твое продолжение – клинок.

Зачем, зачем, госпожа, ты не говоришь этого именно сейчас?!

Охваченный страхом за жизнь своей спутницы, обуреваемый противоречивыми чувствами, Джангарай вдруг увидел, как огромный клинок обрушивается сверху на Каэ неотвратимой молнией.