– Веселые, – улыбнулась Каэтана. – Их ковал Курдалагон, еще во времена Древних. Огромный был, бородатый и громогласный. Всегда ходил в фартуке, и руки у него были измазаны сажей. А еще от него пахло металлом и углем. Где он сейчас? А Траэтаона долгое время приходил, чтобы потренировать меня, и не успокоился до тех пор, пока не понял, что большего от меня уже не добиться. Мы с ним фехтовали каждый день. Постой... – Она вся напряглась. – Ты сказал, что второй воин, который ушел со мной, звался Амадонгхой?

– Именно так я и сказал, о Кахатанна.

– Значит, есть возможность того, что убитый неизвестно кем учитель Джангарая, великий фехтовальщик Амадонгха, и мой спутник – одно и то же лицо.

– Позволь спросить, великая, – осторожно начал правитель, – я всегда думал, что богиня Истины знает абсолютно все – от великого до самой мелочи.

– Может, и так, – ответила ему Каэ. – Но тогда она скоро перестанет видеть Истину. Истина – это нечто большее, нежели простое знание самых крохотных и незначительных мелочей. Это ты понимаешь?

– Конечно, великая.

– Именно мое незнание дает мне возможность познать больше.

– Парадокс? – спросил Нингишзида.

– Истина мыслит парадоксами, – откликнулась Каэтана.

– Правильно ли я понял, что нам ещё предстоит сражаться? – спросил Тхагаледжа.

– Думаю, что да. Вряд ли тот, кто занял все пустые места, существующие в этом мире, позволит без боя забрать их и заполнить чем-то совершенно иным.

– Трудное дело, – прошептал жрец. – Сначала его нужно отыскать.

– Да, – склонила голову богиня. – Самое трудное – увидеть зло в том, что кажется уже привычным, хотя и не самым лучшим.

– Ты скоро уйдешь, – прошептал правитель, и слова его прозвучали как приговор.

– У меня нет выбора.

– Ты же сама Истина.

– Там, где есть свобода, – дорогой Тхагаледжа, там нет и не может быть выбора, ибо истинными могут быть только единственно возможные вещи. Только это, понимаешь, и ничто другое. Только достоинство, только правда, только честь. Разве ты можешь предложить мн что-нибудь взамен?

– Конечно нет, – ответил правитель.

– Тогда о каком выборе мы говорим? Я опять уйду во внешний мир, только на этот раз я вооружена знанием, а вы предупреждены. И потом, Я ведь уйду не сразу.

– Побудь с нами, – просит правитель.

– Мне здесь так хорошо, – откликается Истина.

Следующим утром, на рассвете, она снова отправилась в священную рощу Салмакиды. И почти сразу нашла маленькую поляну, ту самую, залитую золотым солнечным светом, поросшую душистыми диковинными цветами, усыпанную ягодами. Ту, на которой тоскливо пела свирель в незапамятные счастливые времена. Поляну, которую некогда создал для нее бог Эко Экхенд, Податель жизни, Древний Владыка Лесов.

Влюбленный бог, сердце которого навсегда осталось с ней.

* * *

Трое монахов подходят к храму Кахатанны и останавливаются неподалеку. Они садятся на лужайке, прямо под цветущим, благоухающим кустом и застывают в молчании. К одному из монахов подбегает маленький ежик и тычется мордочкой ему в руку, обнюхивая. Неизвестно чем, но запах его явно привлекает, потому что он начинает карабкаться на ноги монаха, цепляясь крохотными коготками, сопя и пыхтя.