– Нет, – ответил Воршуд, чувствуя, что с души словно камень свалился.

– Тогда пойдем дальше вместе. И кто нам помешает?

– Да, но...

– Никаких «но». Я сама себе хозяйка, и вся Алла-элла с ее мнением об альвах может отправляться прямо к этому, как его, Непоминаемому. Правильно?

– Правильно, – рассмеялся помолодевший лет на пятьдесят Воршуд.

Теперь, сидя вместе со смущающимся грабителем за стаканом вина, он вдруг отчетливо понял, что ему лежит путь в ал-Ахкаф и еще дальше, куда поведет судьба эту странную, окутанную тайной человеческую женщину. Альв и сам затруднился бы сказать, какие чувства он к ней испытывает: это не было ни любовью мужчины к женщине, ни нежным чувством отца к взрослой дочери, ни дружбой, – просто она вошла в его жизнь и стала ее частью. У Воршуда появилась цель, пока еще неясная и смутная, но желанная. И альв подчинился неизбежному.

– Господин Тиберин, – обратился он к Джангараю, – случай ли свел нас в этом месте? Или во время ярмарки в Аккароне все неизбежно встречаются со всеми?

– Не сказал бы, – честно признался ингевон. – Если бы все встречались со всеми, то моя голова торчала бы во-он там, на городских воротах. Его величество король Аллаэллы не преминул бы сделать такой подарок своим подданным.

– Как хорошо, что существует условное наклонение, – улыбнулась Каэтана.

– Хорошо, – согласился Джангарай. – А вас я искал полдня и умаялся окончательно. Сюда зашел случайно.

– Получается, что мы вас сами нашли, – сказал Воршуд.

– От судьбы не уйдешь.

Воршуд подумал, что как раз об этом он мог бы рассказать больше других, но промолчал. А Джангарай, сам еще плохо понимая, что делает, выпалил:

– Возьмите меня в дело!

– Это вас специфика вашей работы подводит, – холодно улыбнулась Каэ. – Мы ни на какое «дело» не собираемся. Сейчас мы должны купить лошадей и найти караван, с которым могли бы покинуть Аллаэллу и двигаться в нужном направлении.

Воршуд про себя похвалил предусмотрительность своей спутницы: она не называла никаких имен, названий городов – ничего конкретного.

Джангарай закусил губу. Он не привык просить, но сейчас был в таком положении, когда, кроме просьб, у него не было других средств убеждения.

– Я хотел сказать – в услужение, – проскрежетал он, глядя в упор на вредного альва, который портил ему настроение. Словом «услужение» он чуть было не подавился, но все же выговорил его до конца. – Может быть, телохранителем, хотя он вам вряд ли нужен, о чем свидетельствует наш ночной поединок.

– Почему же, – вдруг улыбнулась Каэтана. – Телохранитель мне как раз и нужен. Но спутник я не самый спокойный, так что искренне советую оставить эту идею. Кстати, – она полезла в карман, – я хочу вернуть вам ваши деньги.

Джангараю вдруг пришло в голову, что Каэтана все-таки женщина. И он решил впервые в жизни воспользоваться своим неограниченным успехом у слабого пола, чтобы добиться цели. Он наконец понял, что сам Амадонгха не владел клинком так, как эта странная фехтовалыцица, и даже не смел мечтать о подобном оружии. Джангарай хотел учиться у этой барышни. Собственно, не женщиной она для него сейчас была, а олицетворенной возможностью общаться с мечами Гоффаннона и высоким мастерством боя. Поэтому он склонился над рукой Каэ – кстати, маленькой, белой и тонкой, крепко пахнущей какими-то благовониями, – и пробормотал, стыдясь себя:

– Вы же понимаете, что ваши прекрасные глаза.