– Давай поженимся, – сказал он, – И едем вместе. Ведь нельзя же всю жизнь только целоваться . Нина наморщила лобик:

– Да, конечно, с княгиней Лизой тебе было веселей. Ночки

– как арабские сказки. А утром она приходила на работу и все это рассказывала. Со всеми подробностями. Нарочно, чтобы меня позлить.

– Ага, значит, это правда!

– Что?

– Серафим Аллилуев уверял меня тогда, что ты в меня влюблена и ревнуешь меня к Лизе. И что ты даже в подушку плакала. Но тогда я этому не верил.

– Ах, все это такое идиотство, – махнула рукой Нина. Потом она сменила гнев на милость:

– Впрочем, Лиза дает тебе самые блестящие характеристики. Говорит, что у тебя есть только один существенный минус…

– Какой?

– …Что ты нормальный человек,загадочно усмехнулась монна Нина.

А насчет женитьбы Нина решила так:

– Знаешь что? Давай пока обручимся. Но так, чтобы никто не знал.

– А зачем это скрывать?

– Да, знаешь, у папки это… черная меланхолия. Если он узнает, его удар хватит.

«Ох, опять этот старый ревнивец», – подумал Борис.

– Только имей в виду, – погрозила пальчиком Нина, – обручимся, но… ничего больше.

Когда они пошли выбирать обручальные кольца, Борис хотел заказать простые и гладкие, но Нина запротестовала:

– Нет, нет, это слишком просто. У нас так просто не будет.

И она выбрала граненые кольца с острыми углами, слегка смахивающие на терновый венец. А обручение она решила устроить на квартире Бориса.

– Кого ты хочешь пригласить? – спросил он.

– Никого. Они только будут завидовать нашему счастью и потом сплетничать. А я про тебя уже столько наслышалась, что и так уши вянут.

В день этого тайного обручения Нина пришла к Борису сразу после работы и принесла жениху подарок – запонки в форме сценических масок: одна смеется, а другая плачет.

– Мне грустно потому, что весело тебе, – объяснила невеста. – Или наоборот.

Потом она порылась в сумке и вынула маленький, позеленевший от времени медальон:

– Это тоже тебе. Это, знаешь, когда дедушка брал бабушку. Он, кажется, золотой. Почисть его зубной щеткой.

Борис откупорил бутылку шампанского. Надев свои новые обручальные кольца, они расположились на диване и строили планы на будущее. Увидев на пиджаке Бориса маленький спортивный значок, Нина улыбнулась:

– А у меня тоже есть значок. – Она приложила пальчик к подбородку, – Посмотри…

С левой стороны на подбородке девушки был небольшой круглый шрам, величиной так с монету. Шрам этот, видимо, был глубоким, так как тело в этом месте опускалось, как пустое, а кожа слегка сморщилась и побелела, как после зарубцевавшегося ожога.

– Что это такое? – спросил он.

– В детстве у меня здесь было родимое пятно, – объяснила Нина. – Но слишком большое и черное. Когда мне было восемь леть, папка испугался, что это будет портить мою внешность. Ну, пошли к доктору и вырезали. Но эта штука оказалась очень глубокая. И, чтобы вырезать с корнем, пришлось резать до кости, а потом еще прижигать ляписом. Поэтому и след остался.

Борис медленно потягивал свое шампанское.

– У меня и еще одно такое пятно есть, – честно призналась Нина. – Сейчас я тебе покажу.

Она расстегнула кофточку, опустила лифчик и деловито, как на медосмотре, обнажила правую грудь. С очаровательным бесстыдством она полюбовалась сама собой и ткнула мизинчиком:

– Видишь…

Чуть пониже соска было черное родимое пятно величиной с хорошую черешню.