— То есть если бы она была бесправной рабыней, он смог бы съесть её без всяких последствий? — я продолжал задавать неудобные вопросы, в груди снова похолодело. Даже Кочевники не опускались до подобного, а тут казалось бы благополучный город. — Вы бы поступили так же?

— Разумеется нет, мы же не дикари! — эхом повторил жук. — Сначала ему бы пришлось доказать законность приобретения.

Твою мать… вдох, выдох. Вдох, выдох. Нельзя разносить здесь всё, оставив от города пепелище. Сто тысяч работающих на меня разумных принесут колоссальную пользу в борьбе с Роем. Им не обязательно пахать в шахтах, с чем справятся примитивные роботы, достаточно взять под контроль местную торговлю, чтобы окончательно замкнуть экономику Тартуса на себе.

— Думаю, вы в курсе последних новостей. Как правитель Тартуса я издаю первый указ — отныне поедание разумных находится под строжайшим запретом. Карой является смерть. — Перед глазами появилось системное уведомление.

Легионер Цезарь, вы не можете дублировать уже существующие законы Федерации.

Систему вполне удовлетворил ответ, что я просто напомнил своим подданным о необходимости их соблюдения.

Нужно было видеть лица старейшин, они явно не так представляли нашу первую встречу. Меховик точно был бы рад удавить нас обоих на месте, чтобы не мешали прежнему порядку. Жук откровенно боялся, прочитать серокожего пока не получалось. Его лицо вообще не дрогнуло за весь разговор, он хранил гробовое молчание.

— Разумеется, Легионер Цезарь! — опомнился Зиртикс. — Мы охотно проследим за исполнением вашей воли! Отныне на нашей территории никто не посмеет есть разумных!

— Что толку от твоих усилий, Легионер? — рыкнул меховик, отодвигая недовольного жука могучей дланью. — Эта девка нищая, её мать торгует собой. Когда она окончательно надоест жалким беднякам, они обе сдохнут от голода. Чем эта судьба лучше той, что ты предотвратил?

Охеренные вопросы и сравнения. Мне всё больше «нравился» этот город. За красивым фасадом скрывались прогнившие внутренности. Те же Кочевники казались лучше, они по крайней мере были честны.

— Все мы умрём рано или поздно, для меня смерть вообще лучшая подруга, — заметил философским тоном. — Ты акцентируешь внимание не на тех вещах. Главное это жизнь. Ты бы хотел стать чужой закуской?

— Если я дам привязать себя к вертелу, значит я слаб. Слабаки пища для сильных, хоть на что-то сгодятся. — Меховик откровенно провоцировал меня. Ехидная ухмылка, оскал пожелтевших клыков, налившиеся кровью глаза — он очень хотел, чтобы я напал на него. Спрашивается зачем? Он же должен знать про силу Легионеров. — Ты можешь сколько угодно защищать слабаков, они не перестанут быть кормом. Стоит тебе уйти и всё вернётся на круги своя.

Нет, ну это уже зашкаливающая наглость, которую ни в коем случае нельзя спускать. Оставлю наглого вождя безнаказанным и меня перестанут воспринимать всерьёз. Убивать тоже нельзя, слова слишком слабый повод, он всё же уважаемый вождь. Он прекрасно понимал это, из-за чего чувствовал себя неуязвимым.

— Значит ты считаешь себя сильным, Воргас? — о, забеспокоился. Не думал, что я знаю его имя. Не совсем же я отбитый лететь сюда без разведки. — Сможешь доказать?

— Я не смогу превзойти твою броню, — угрожающе матёрый волк. — Перестань прятаться за чужими технологиями, щенок, и ты познаешь настоящую силу.

Я долго смеялся над закипающим меховиком. Моё поведение выбивалось из задуманной им сцены, по идее я должен был кипеть от бессильной злости, а не ржать во весь голос. Фокси добавила масла в огонь, обидно хихикая из-за моего плеча. Наконец я вытер выступившие слёзы, жестом попросив дать мне отдышаться.

— Видимо, наше солнце оказалось слишком сильным для знаменитого Легионера, его рассудок помутился из-за жары, — Стоявший в тени кустарника Воргас наконец придумал относительно достойный ответ.