– Куда ты намылился?

– Тамагошу куплю. Тут внизу, в одном ларьке продается.

И мальчишка, зашнуровав кроссовки, исчез за дверью. Иван обошел квартиру, проверил запасы продуктов в холодильнике, заглянул во все кастрюли. Увидел в одной из них борщ, но разогревать не стал, хотя проголодался. Зашел в Танькину комнату, примостился в кресле и закрыл глаза. И сам не заметил, как уснул.

Разбудил его поцелуй и лукавый шепот:

– Ты что – с ночной смены пришел?

Он встряхнулся, потянул к себе Таньку. Та нехотя отбивалась, оглядываясь на дверь:

– Мать дома! Пусти! Сейчас обедать будем.

Он все же усадил се на ручку кресла и вдохнул ее запах. Сквозь муть духов пробивался собственный запах ее кожи – пряный, сладковатый. Танька присмирела, гладила его по коротким, ершистым волосам, бормотала тихо-тихо:

– Куда пропал, а? Телефона нет, адреса нет, ничего нет.

– А я специально тебе адреса не оставляю, – усмехнулся он. – Чтобы сильнее ждала!

– Я уже поняла, что ты специально прячешься, – шептала она. – Ведешь себя как женатый. А может, ты и правда женатый?

– Паспорт тебе, что ли, показать? – устало спросил он. – Достань и посмотри.

– Где?

– В штанах.

Она доверчиво полезла ему в карман, он поймал ее руку, прижал к бедру, передвинул повыше. Она рассмеялась:

– Жу-у-лик противный… Имей совесть, мать все слышит.

– А мы с тобой тихонько! – Иван ухватился за медную пуговицу на ее джинсах, но она отскочила, сердито прошипела:

– Я тебе серьезно говорю, ну что за свинство?!

– Каким словам ты без меня научилась, – покачал он головой. – Ладно, подождем, пока тебе самой захочется.

Тут она обиделась всерьез. Уселась на диван, схватила какой-то журнал и, закусив накрашенные губы, принялась его просматривать. А Иван рассматривал девушку. Танька училась на парикмахера, и ее пунктиком было менять прическу и цвет волос почти каждый месяц. Сегодня она была каштановая и челка закрывала брови. А в прошлый раз, когда они виделись, Танька была кудрявой блондинкой.

– Ничего, тебе такой цвет идет, – одобрил ее прическу Иван.

Она не отреагировала. Он смотрел на ее склоненное лицо, на длинную челку, на густо накрашенные ресницы, опущенные над журналом… И вдруг сквозь Таньку увидел другую. Белокожую, круглолицую, черноволосую. Увидел беспощадно подведенные черные глаза, ее усмешку, крупную родинку между грудей – как медальон… Эта родинка ему тогда очень приглянулась… Он даже не пытался прогнать наваждение – напротив, ему хотелось задержать его подольше… Но Танька вдруг подняла голову, и все пропало.

– Я тебя не приглашала, – сказала она, будто продолжая начатую тему.

– Я могу уйти, если так, – равнодушно ответил он.

– Матери бы постыдился! – продолжала она.

Танька явно желала поговорить на тему семейных отношений, и это Ивану не нравилось. Он встал, потянулся, повращал кистями расставленных рук, покрутил головой, прогоняя остатки сна. И с чего это ему примерещилась Алия? Просто от недосыпа!

– А что мне твоей матери стыдиться? – спросил он, закончив свою зарядку. – Я к ней в зятья не набиваюсь.

– Да кому ты нужен?!

В дверь деликатно постучали.

– Ребятки, можно к вам? – Танькина мать, имени-отчества которой Иван так и не удосужился запомнить, деланно улыбалась гостю:

– Здравствуйте, Ваня.