— Порядок страниц будет нарушен, — снова подал он голос, не рассчитывая на ответ. Однако следователь ответил, сжимая в руке листки, поданные парнем в форме, так, словно держал ядовитую змею:

— А какое это имеет значение?

— Разве вам к делу не придется подшить? — усмехнулся он. — В ваших бумагах все должно быть в порядке, в отличие от моих! Иначе начальство по головке не погладит.

— Шутить изволите, Анатолий Львович Нун? — улыбнулся следователь так, как умеют улыбаться только оперативники и следователи, губами, без тени улыбки в глазах. — Так мы еще обязательно с вами пошутим! Времени у нас с вами будет достаточно.

— Это радует, — вздохнул он.

— Не сомневаюсь, — ответил следователь.

«Солдат» закончил собирать бумажки и вернулся к двери, чтобы снова охранять вход в комнату с той тщательностью, которая была обязательной частью его службы.

— Неужели это вы все написали? — спросил следователь, без всякого почтения складывая бумаги на столе.

— Я написал, — кивнул Нун. — Вы бы закрыли окно, а то снова на пол сдует, мальчик замучается.

Он не ожидал, что следователь его послушается, однако тот действительно захлопнул окно, и надсадный звук тоскливой морской сирены значительно уменьшился, и в комнате вновь стало почти тихо и тепло.

— Как вы тут можете писать, когда окно открыто, — вздохнул следователь, — так воет эта сирена в порту… Который год живу в Одессе, а все равно не могу привыкнуть. Кошмар сплошной — эти дождливые и туманные дни…

— Когда я пишу и начинается туман, я специально открываю окно. Мне нравятся эти голоса, — спокойно пояснил Анатолий.

— Какие голоса? — словно бы даже обрадовался следователь, как будто услышал что-то очень понятное.

— Которыми сирена говорит с людьми, — вздохнул он. — Она ведь предупреждает о беде. Люди на это не способны.

— И такое вот вы пишите? — усмехнулся следователь.

— Нет, — Нун покачал головой, — это я сказал слишком хорошо. То, что я пишу, — намного проще.

— Вашу бы энергию да на полезные дела! — вздохнул следователь. — Сколько хорошего вы бы принесли обществу, если бы жили правильно, как все честные люди! А так — не работаете, занимаетесь дурью…

— Я работаю, — ответил Анатолий.

— Вы тунеядец, — даже как будто ласково произнес следователь, — последнее ваше место работы было два года назад. Кажется, сторожем, кажется, на мебельной фабрике? В документах все записано! А раз так, то два года вы занимаетесь тунеядством и паразитируете на теле общества, живете за его счет. И как это вы могли прожить без нас два года?

— И в самом деле, — Нун горько вздохнул, — и как это я мог прожить без вас целых два года?

— Иронизировать будете в моем кабинете, Анатолий Львович, — усмехнулся следователь, — я дам вам эту возможность. Вы ее давно уже заслужили своим преступным поведением.

— Преступным поведением, — повторил он.

— Именно, — следователь нахмурился. — Конечно, в нашей стране вину определяет суд. Но, как по мне, вы, и такие, как вы, — это очень серьезные преступники. И в этот раз вы получите по полной программе — все те неприятности, которые заслужили. Я думаю, лучшим лекарством для вас будет труд. Это то, что ненавидят преступники больше всего.