— Убийца?

— Да.

— Вы на что намекаете? — Катя усмехнулась презрительно. — До третьего сентября я не подозревала о существовании этого мальчика, вообще о его семье.

— А он о вас, может быть, подозревал. Записку, во всякою случае, он оставил вам.

— И цианистый калий! — вырвалось у Кати против воли.

— Что? — Алексей весь подобрался, словно готовясь к прыжку. — Яд? Отдайте его мне!

— Ну нет! Пока я не разберусь…

— Пока вы станете разбираться, яд может быть использован.

— Если вы подразумеваете самоубийство, то я…

— Что вы?

Она исподлобья поглядела на него.

— Я верю… я хочу верить в Бога.

— Что же вам мешает?

— Бес, должно быть, — она усмехнулась.

— Некий бес здорово наловчился проворачивать самоубийства, — пробормотал Алексей. — Но может быть, и яд, и записка предназначены не для вас.

— А для кого?

— Для кого-то из нашей компании, а вы — всего лишь посредник. Смените учеников.

— Вы говорите, как Вадим. Но пока я не разберусь…

— Кто такой?

— Мой единственный друг.

— Он прав. Знаете, о ком мы весь вечер говорили с вашей подругой?

— Она мне не подруга.

— Это да. Только о вас. Причем не по моей инициативе.

Кате вдруг стало холодно. Она захлопнула форточку и села за стол. Лицо Алексея в светлых сумерках показалось очень молодым и очень опасным.

— Если уж речь зашла об учениках, Алексей Кириллович, то зачем вам нужен английский?

— Для особого спецзадания, — он опять улыбнулся, опять ярко блеснули зубы. Вот откуда ощущение опасности: он чувственный, наверное, даже порочный человек.

— По спецзаданию вы пришли сюда еще третьего сентября?

— По объявлению.

— Вы приходили дважды.

Он вновь весь напружинился, как перед прыжком.

— Кто вам донес?

— Не скажу. («Только бы не выдать Дуню!»)

— Я знаю, — сказал он медленно. — И мне это не нравится.

— Что именно?

— Екатерина Павловна, я нюхом чую: вы в опасности.

— Не переводите разговор. Когда вы явились в первый раз, то видели Глеба?

После некоторого колебания он уступил.

— Ну, хорошо. Я подошел к вашей двери, раздумывая, стоит ли игра свеч.

— Не стоит, — вставила Катя холодно. — Вы неважно занимаетесь.

— Ежели у человека нет способностей, его надо пожалеть!

— Да вы ничего не делаете!

— Ну, кое-что я все-таки… Хорошо. Я вдруг услышал, что кто-то поднимается по лестнице, тихонько, крадучись…

— Он за вами следил! — воскликнула Катя.

— Не советую, Екатерина Павловна, идти по ложному следу, — возразил Алексей, но лицо его приобрело выражение озадаченное. — В общем, я решил еще подумать…

— Сбежать и подумать?

— Пожалуй. Я ушел, он остался стоять на нижней площадке.

— Вам не кажется его поведение странным?

— Ничуть, — отрезал Алексей угрюмо, даже мрачно. — Оно естественно для влюбленного. Тем более для мальчика.

— Не смейте говорить мне…

— А почему вы думаете, что я имею в виду вас? Вы считаете, все у ваших ног?

Слова эти прозвучали так издевательски, что Катя промолчала, не удостоив ответом.