— Он не мой.

— Он владел тобой тридцать лет. Катя, прости. Как она все-таки вошла в тот дом и выпила яд?

— Осложнение после гриппа. И обоняние…

— К черту обоняние, я не об этом! Как психологически она могла это сделать.

— На всех занятиях Агния заводила речь о Вадиме, ее влекло к нему.

— К своему будущему убийце — парадокс.

— «Зло притягательно и гораздо интереснее добра» — помню ее фразу… Да что ж я всех сужу и осуждаю, Алеша?.. А я сама?.. Чувствовала в нем брата и любила его.

— Как брата?

— Вот именно — это его и бесило, вероятно. «Агнией займусь я». Наконец ее надежды сбываются. Они вдвоем у него, конечно, пьют, она возбуждена сверх меры, он якобы увлечен… Мой звонок. «Что-то случилось в Герасимове, я нужен Кате». Возможно, ее обида и его приглашение: поехали вместе. Как установлено следствием, от его квартиры в Бирюлеве до поселка езды двадцать — двадцать пять минут. Они оставили машину на обочине шоссе и пошли на Аптечную. К тому времени мы сбежали оттуда вместе с милиционером, ты был уже на стройке.

— Он не мог открыть при ней дверь ключом.

— «Дайте же волю воображению, господа!» Он и мне приказал: «Оставайся здесь». То есть за калиткой: опасно, страшно. В темноте подходит к дому, отпирает: «А дверь-то открыта!» — входит включает свет: — «Нет никого, иди сюда!»

— Особым воображением я, положим, не страдаю, но эту пару, кажется, понял. Он играл в «настоящего мужчину» («Вот, смотри, я пробую… пью… жив!») Она — в «роковую женщину» («И я люблю рисковать жизнью!») Обручение, говоря красиво, со смертью в «жутком месте».

— Алексей, ты повторил его слово!

— Какое?

— Обручение. Кажется, я поняла, как она выпила яд.

Психиатр:

— Полную потерю сознания и отсутствие рефлексов сымитировать невозможно.

— Значит, врачи «скорой» не ошиблись?

— Нет, конечно. Из смертельного стресса ее вывел ваш голос — несомненно.

— Да, я крикнула медсестре: «Она умерла?»

— И вот тут-то она ожила. Ненависть вернула ей жизнь. Но ведь в ее квартире ночью провели обыск. Откуда взялся цианистый калий?

— Она сказала, что в последние дни, предчувствуя конец, держала его при себе, в кармане халата. Точно такой же черный сосуд, папин. Умирающую старуху не обыскивали.

— Вот это старушка! Из гроба встала, можно сказать, восхищаюсь! Как же она обманула медсестру?

— Та дала мне пузырек с валерьянкой и попросила грелку, не нашла у них. Я не расслышала, приняла лекарство и спустилась во двор… места себе не находила. А медсестра отправилась по соседям за грелкой. Двери все настежь, конечно… путь свободен.

— Старушка рисковала застать вас дома.

— Господи, не на убийство же она шла! Вне себя от ревности, от ярости… излить душу напоследок.

— А «излила» яд.

— Так уж все сошлось, подвернулось…

— И вы устроили ей ловушку.

— Я решила проверить. «Роза и Крест» на полу напомнили о «запечатанной тайне». Скупой Рыцарь сбежал. Мы остались вдвоем. Охватило ощущение, будто полумертвая женщина следит за мной, из-под опущенных век как будто блеснул черный зрачок в красном свете.