|
Если смотреть сверху, то эта карусель почему-то вращается против часовой стрелки. С приближением к лампам порядок движения нарушается, становится хаотичным. Возле отверстия рыбонасоса килька, как бы загипнотизированная светом, беснуется и, попадая в зону всасывания, увлекается потоком воды. Золотое солнце ламп, серебрящаяся килька, затянутые в цветную резину фигуры друзей, зеленый, переходящий в непроницаемую мглу фон — все это создает неподражаемую игру красок, света и теней. Но красота — красотой, а оборачиваться назад, в темноту, не хочется. Хочется плавать рядом со светом. Примерно такое же чувство возникает, когда сидишь в лесу ночью у костра. Любопытно, что рыб, «потерявших голову» от обилия света, можно брать руками.
Со мной в этот раз шли Виктор Фомин и Олег Соколов. На семи метрах болезненно ощущаю, как тонкая пленка резинового шлема втягивается в ушные раковины, вода давит неумолимым прессом. Останавливаюсь, чтобы уравнять давление. Фыркаю носом в маску, чувствую облегчение и пикирую вниз. Метрах на 20–22 — резкая боль в правом ухе. Напрасно пытаюсь оттянуть шлем и впустить воду. Его резина глубоко втянута в мои уши. Перед глазами возникли какие-то бурые потоки, застилающие свет ручных фонарей и ламп, установленных на месте киносъемки. Пелена затянула маску, боль охватила голову. Став незрячим, я по соленому вкусу понял, что маска заполнилась кровью. Передать на борт обеспечивающего судна команду «Тревога. Поднимайте меня» с помощью сигнального конца я не мог, так как его просто не было. Погружались одновременно три водолаза, и в узком участке три веревки не помогали бы, а мешали. Был только один направляющий становой трос — один на всех. Поэтому главным элементом техники безопасности, кроме квалификации, была надежда друг на друга. Захлебываясь кровью, я потерял ориентиры. Дыхание сбилось. Пытаясь найти становой трос, я на самом деле уходил от него. Увидев мои пируэты, Виктор почуял неладное и тут же потащил меня наверх. Осторожно, по инструкции, не обгоняя пузырьков воздуха. На палубе с меня содрали шлем гидрокомбинезона, и стал ясен диагноз: разрыв барабанной перепонки правого уха. Неприятно, но не смертельно. Почему же вдруг так получилось? Я не могу подробно описать, как наглотался воды четырехлетний ребенок в немецком пруду в 1931 году, но механизм второго инцидента 33-летний инструктор подводного спорта объяснить просто обязан. Попробую изложить все лаконично. Изнутри к барабанной перепонке через носоглотку поступал воздух от легочного автомата акваланга. Снаружи через мягкую резину шлема на перепонку с такой же силой давила вода. Но ниже глубины 20 метров эластичности старой резины не хватало. Она, натянувшись, превратилась в жесткую преграду, препятствующую передаче наружного давления воды. Равновесие нарушилось, и барабанную перепонку перфорировало, а по-простому, продырявило изнутри давлением вдыхаемого воздуха, которое возрастало с глубиной. Разницы в две десятых атмосферы для наших чутких ушей вполне достаточно. Мораль: не погружайся в старой экипировке, даже когда нет новой. Я не знал, как благодарить за мое третье рождение Виктора Фомина, потому что в описанном случае грабли бы не помогли. Глубина места составляла 150 метров. Потом я еще не раз тонул… в моральном и физическом смысле. У моряковподводников есть такой тост: «За то, чтобы число погружений равнялось количеству всплытий». Так всегда со мной и случалось. Но… Сейчас я погрузился в проблему НЛО, а всплыть не могу. Не верьте умникам, кто говорит: мы знаем все об НЛО. Они поступают несерьезно. Проблема эта сложна и многослойна. Но, пожалуй, самой трагичной попыткой наказать меня за прикосновение к божественным тайнам Вселенной было не водное, а сухопутное приключение неудавшееся покушение со стороны религиозных уфофанатов в июне 1994 года. Подробнее об этом речь пойдет ниже. В двух словах: против меня использовали электрошокер. |
