Раздался стук в дверь. Обернувшись от окна, Мейра увидела входящего в комнату Диего и резким тоном спросила:

    – Зачем ты меня запер?!

    – Я знаю, что ты затеяла, Мейра. Ты пыталась обратить во прах все, чего я сумел достичь.

    – О чем ты толкуешь?

    – Сядь, – указал он на кровать.

    – Ну же, говори! Как я могу обратить все во прах? Я пытаюсь помочь тебе, – она потянулась к Диего, но он толчком усадил ее на кровать.

    – Мейра, ты меня знаешь. Я человек набожный. Я верую в добро и зло. Я верую, что мы, дети Господа нашего, обязаны следовать Его заветам. Я уверен, что Италия пребывает во власти злых сил, которые необходимо устранить.

    – Тебе вовсе незачем читать мне лекцию о своих воззрениях на религию и политику, – обиженно надулась Мейра. – Я прекрасно осведомлена и о том, и о другом. Куда ты клонишь?

    – Ты пыталась отравить меня! Этот жезл, этот аликорн – воплощение зла.

    – Не понимаю, – она озадаченно приподняла брови. – Еще вчера вечером, после речи, ты считал его чудом. Говорил, что безмерно счастлив. Ты даже шепнул, что затмишь славу Карла и Александра Великих.

    – Теперь меня больше не проведешь.

    – О чем ты таком толкуешь? – недоумевая, тряхнула головой Мейра.

    – Твоя семейная хроника поведала мне все.

    Так вот оно что! Должно быть, Инди принес хронику с собой и воспользовался ею против Мейры.

    – Наши семейные дела остались в прошлом. Аликорн очищен, и его могущество возродилось. Теперь все будет иначе.

    – Ты проболталась мне о старом чародее. Он прислужник дьявола, Мейра, а ты – ведьма!

    – Да как ты осмелился говорить со мной в подобном тоне?! – возмущенно подскочила она с кровати. – А сам-то ты хорош! Я знаю, что ты подослал Уолкотта украсть у меня жезл!

    – Я был прав, не доверяя тебе. Ты хотела продать мне напасть, а не могущество! – Кальдероне развернулся и пошел прочь.

    – Диего, это неправда! – крикнула Мейра вслед, но он уже хлопнул дверью.

    * * *

    Войдя в темницу, двое гвардейцев Кальдероне рывком поставили Инди на ноги. Душ, чистая одежда и пища существенно улучшили его расположение духа, но грубое обращение возмущало Инди. Его возмущали варварские манеры чернорубашечников, возмущала необходимость исполнить роль палача. Более того, он вообще чувствовал себя не палачом, а скорее осужденным на казнь.

    Кальдероне уже дожидался его.

    – Если хочешь получить жезл, то должен сначала заработать его.

    – Ты сказал, что сперва дашь его мне, – с трудом разлепляя распухшие, запекшиеся губы, проговорил Инди. Правый глаз так заплыл от побоев, что почти не открывался. Тело Инди покрывали бесчисленные синяки и ссадины, но не мог позволить ушибам помешать добиться своего.

    – Извини, Джонс.