Он принял душ, завернулся в гостиничный халат и налил стакан скотча. Приглушил звук телевизора, но оставил его включенным, чтобы скрасить одиночество, после чего разложил на широченной, как императорское ложе, кровати бумаги, которые дал ему Майклсон. Завещание старика было составлено профессионалом: коротко и относительно ясно. Тут же лежали перевязанная бечевкой рукопись и пачка очерков, отпечатанных на машинке, — все это ожидало публикации. В отдельной папке находился составленный Майклсоном список отцовского имущества. У отца имелась квартира на Лейк-Шор-драйв, о чем Джек знал, и дом в Риме, что было для него новостью. Кроме того, акции как американских, так и итальянских компаний и порядочная сумма в банке. Джек отхлебнул виски; понятно, ничего из этого ему не достанется. Наверно, следовало вести себя со стариком настойчивее или, может, даже проявить побольше терпения.

Но этого никакими деньгами не окупить. Неожиданно Джек сообразил, что он даже не спросил Майклсона о том, как умер старик. Настолько ему было на него наплевать.

Последний раз Джек видел отца двадцать лет назад в Нью-Йорке, ему тогда исполнилось двадцать один. За несколько месяцев до этого Тим Чемберс, бросивший мать Джека с пятилетним сыном на руках, вдруг объявился с подарками, подходящими молодому человеку его возраста. Джек, изучавший геологию в Шеффилдском университете, шел по кампусу, направляясь на последние экзамены. Навстречу из дверного проема выступил высокий человек в светлом костюме и водолазке. В руках у него были бутылка шампанского, книга стихов и запечатанный конверт.

— Джек Чемберс? — спросил он у Джека.

— Да.

— Я твой отец.

Джек, прищурясь, посмотрел на него. Он мог быть той смутной фигурой, которая запомнилась ему пятилетнему. В каком-то смысле он выглядел слишком молодо. Не по моде длинные для мужчины под пятьдесят, начавшие серебриться волосы были откинуты назад и напоминали львиную гриву. Средиземноморский загар наводил на мысль о его высоком положении, какое матери Джека и не грезилось. Было и кое-что еще. Человек в дорогом костюме не носил туфель и носков. Джек посмотрел на его босые ноги и сказал:

— У меня экзамен через полчаса.

Мужчина грустно взглянул на шампанское.

— Не вовремя пришел. Всегда я выбираю неподходящий момент. А после экзамена можем мы встретиться?

Договорились, что Джек будет ждать на ступеньках экзаменационного корпуса. Экзамен он сдавал как во сне. Ощущение было такое, словно голова, как шар, наполненный гелием, плывет к потолку и он смотрит с высоты на себя, сидящего за столом и быстро пишущего. Позже он винил драматическое появление отца в том, что получил плохие оценки, но тогда казалось, будто он сдал вполне прилично.

Освободившись, он вышел из экзаменационной, и отец поинтересовался:

— Как, справился?

У Джека было отчетливое чувство, что отец ждал все это время на ступеньках. Три часа. Со своими подарками. Босой.

— Неплохо.

— Ну и отлично. Перекусим?

Тим Чемберс подвел его к спортивному «альфа-ромео», положил шампанское и подарки на заднее сиденье и повез его во французский ресторан. Джек не мог отвести глаз от босых ступней, лежавших на педалях. Метрдотель тоже обратил внимание на то, что отец бос, но предпочел промолчать. Джек потрогал тяжелые серебряные ножи и, поглядывая на своего спутника, сосредоточенно изучавшего меню, старался делать все, как он. На глаза попался крохотный костяной диск, висевший у отца на шее, — что-то вроде амулета.

— Не повезло тебе, — сказал Тим Чемберс.