Я перестала слушать, что она говорила, потому что бар, казалось, закачался передо мной. Мой рот неприятно наполнился слюной. Маргарита была плохой идеей.

Я уронила голову на руки, и идеальные черты Эндрю расцвели в моём сознании.

– Мы собирались сажать яблони.

– Что? О чём ты говоришь? – переспросила Шалини.

Звук мотоциклов снова привлёк моё внимание. За окнами с рёвом пронеслась первая часть свиты короля Торина. Гул двигателей напоминал звук взлетающего маленького самолётика, но если этот шум и беспокоил посетителей «Золотого трилистника», вы бы никогда об этом не узнали. Они прижались лицами к окнам, когда мимо проехали один, два, три, четыре мотоцикла.

Я была потрясена, увидев, что на улице всё ещё светло, потому что казалось, что была середина ночи. Кто так напивался при свете дня?

– О, Боже мой! – голос Шалини прорвался сквозь оглушительный шум. – Он просто проезжает мимо… Подождите, он останавливается? – её голос сделался тревожно высоким.

Весь бар столпился вокруг окон, их коллективное дыхание затуманило стекло, пальцы оставляли смазанные пятна.

– О, Боже мой! – повторила Шалини. – Вон он!

Я поймала себя на том, что слезаю со стула, придвигаясь ближе к окну, чтобы посмотреть, смогу ли я что нибудь разглядеть. Я протиснулась между придурком, который хотел секса втроём, и женщиной, от которой пахло лизолом.

– Ох, вау, – произнесла Шалини, совершенно поражённая благоговейным трепетом. – Ох, вау…

Дверца Ламборджини медленно открылась, и вышел король фейри. В свете послеобеденного солнца его чёрные волосы приобрели золотистый блеск. Он был высоким и хорошо сложенным, одет в тёмную кожаную куртку и чёрные брюки. Он походил на иномирную модель Кельвина Кляйна, позолоченную солнечными лучами, и его загорелая кожа резко контрастировала с ледяной синевой его глаз. Слабый намёк на щетину темнел на его квадратном подбородке. Его волосы стали длиннее по сравнению с последними фотографиями, что я видела. Они больше не были коротко подстрижены, а сделались тёмными и волнистыми.

С уколом смущения я осознала, что прижалась носом к стеклу и пялюсь, как и все остальные.

Он оглядел фасад «Золотого трилистника», и его бледно голубые глаза поблёскивали на свету. Что он здесь делал? Он не мог прийти за мной, так как никто из фейри не знал, кто я такая.

Он прислонился к боку Ламборджини, скрестив руки на груди. Мне потребовалась секунда, чтобы понять, что он ждал прибытия остальной части своей свиты.

Король Торин жестом указал на бар, и двое его охранников соскользнули со своих мотоциклов и направились внутрь.

Сидевшая рядом со мной Шалини прошептала:

– Ты думаешь, они идут за тобой, Ава?

– Ни за что. Здесь должна быть ещё одна женщина фейри.

Я оглядела бар в поисках другой девушки фейри вроде меня. Обычно нас было нетрудно заметить. Наши слегка удлинённые уши и необычный цвет волос, как правило, выдавали нас с головой, но, насколько я могла судить, все в баре были людьми.

Один из слуг короля Торина толкнул дверь – мужчина с длинными чёрными волосами и бронзовой кожей. Он был сложен как кирпичный дом. Вы могли бы услышать, как упала булавка.

– Король фейри хочет остановиться здесь и выпить.

Я подавила смешок. Король фейри, вероятно, привык к многовековым винам с лучших виноградников Бордо. В «Золотом трилистнике» его ждал сюрприз, ибо единственное, что здесь было старым – это еда и клиентура.

Я уже собиралась сказать об этом Шалини, но тут король Торин переступил порог «Золотого трилистника», и я почувствовала, как у меня отвисла челюсть.