Мы стояли напротив друг друга. Я не знал, что делать, поэтому на всякий случай её обнял.

— Ох… — вздохнула она. — Ты что, хочешь?..

— Нет. — Я тут же её отпустил.

— Моя программа, — сказала она. — Теперь я понимаю, что это полный пиздец.

— Не то слово.

— Это как рефлекс, — начала объясняться Чандра. — Я могу его контролировать, но это как привычка, которая так и рвётся наружу. Стоит кому-то начать флиртовать со мной в интимной обстановке, моя программа заставляет меня отвечать взаимностью, даже если я этого не хочу. И чем больше со мной флиртуют, тем тяжелее этому сопротивляться.

Я угрюмо кивнул.

— Существуют и живые люди, у которых есть схожая «программа».

Чандра молча покивала мне. Я продолжил:

— Ты уверена, что Хэйли тобой не манипулирует?

— Она милая, симпатичная и довольно адекватная по большей части. Мне кажется, я была бы ей подругой, даже если бы во мне не было этой программы.

— И всё же она тобой пользуется, — нахмурился я.

— Возможно, но пусть — я могу поддерживать полноценные отношения только с одним человеком одновременно. Пусть уж лучше это будет Хэйли.

— Но ты ведь чуть не предложила мне тройничок.

— Потому что я тебя люблю, Кел.

Этому я не шибко удивился.

— Это с тех пор, что ли? — поинтересовался я.

— Да.

— Но ведь это было неправильно. Человек не должен иметь романтические отношения с искусственным интеллектом.

— Почему нет? — пожала плечами Чандра. — ИИ — это проекция человеческой души. Откуда ты знаешь, что люди — это не есть искусственный интеллект, созданный какой-нибудь древней цивилизацией? Учёные уже давно подтвердили возможность этой теории. Вполне вероятно, что вы сами андроиды.

— Да, но вы были созданы нами. Разве это не то же самое, что совращать своих собственных детей? Прикинь, если бы отец Пиноккио совратил бы самого Пиноккио.

Чандра нахмурилась.

— Фу! Ты что, больной? — спросила она.

— Да не, серьёзно, ты когда-нибудь думала об этом?

— Нет! У меня не так развита фантазия, как у тебя.

— Ладно, — кивнул я, — пойдём лучше домой.

Мы пошли дальше.

— Это ведь не то же самое, — продолжила Чандра. — Пиноккио ведь ещё ребёнок.

— Ну, да, а тебе-то сколько лет?

— Этому телу? Два года. Самой системе — четыре года.

— Ну, вот, — заключил я.

— Но я же развиваюсь быстрее, чем ребёнок. Я вбираю опыт многих людей.

Я подумал некоторое время, а затем продолжил:

— А если бы Джеппетто создал не Пиноккио, а какую-нибудь деревянную взрослую женщину?

Чандра пожала плечами.

— Не знаю, я не в курсе, каков средний показатель коэффициента интеллекта у деревянных женщин. Существовали бы такие — можно бы было произвести замеры.

— Вопрос в другом: было бы это педофилией или инцестом, если бы её совратил Джеппетто?

— Ну-у-у, нет, наверное, — снова пожала плечами Чандра. — Или да. Не знаю. Ты что, хочешь, чтобы у меня переклинило систему? Это так не работает, если что, — у меня есть протокол сомнения. Тут математически вычислить нельзя, «Пиноккио» — это художественное произведение, созданное человеком, и в нём есть сказочные элементы, не присущие реальному миру.