Я кивнул, и открыл перед ней дверь на лестницу, ведущую на второй этаж…

    * * *

    -  Эль, отправить ужин наверх, или вы спуститесь в столовую? - связавшись с хозяйкой по домашнему комму, поинтересовался я через два часа. Сразу после того, как удостоверился, что девушка более-менее успокоилась, и, выбравшись из ванны, направилась к монитору приемной шахты доставки.

    -  Как ты узнал, что я проголодалась? - вопросом на вопрос ответила она.

    -  Выражение вашего лица, направление движения, голодный взгляд… - улыбнулся я в глазок камеры.

    -  Ты за мной наблюдал? - мне показалось, что ее сейчас хватит удар.

    -  Простите… Но я контролирую все камеры в доме, на территории и возле нее… - поняв, что совершил какую-то непростительную глупость, признался я.

    -  Ну и как? - поинтересовалась она, уперев руки в бока и еле сдерживая подступающее бешенство.

    -  Две попытки вторжения из Сети. Один флаер с папарацци, который висит в двадцати километрах от особняка. Семь попыток снять разговоры внутри дома со спутника… - прекрасно понимая, о чем она спрашивает, я решил сместить акценты.

    Услышав про флаер, девушка смертельно побледнела:

    -  Когда они появились?

    -  Не волнуйтесь, Элли! Этот флаер висит тут уже неделю. Естественно, периодически улетая и прилетая. По крайней мере, попытки съема информации с него зарегистрированы двадцать шесть раз. Кстати, сегодня атак из сети было даже меньше, чем обычно. Спутник - в пределах статистической погрешности… Так что волноваться не о чем…

    -  Тогда вернемся к моему вопросу… - Эль снова разозлилась, но уже не так сильно.

    -  Голодны. Очень. Рекомендуется поесть отбивные по хотаррски с красным вином и сыром…

    Услышав название своего самого любимого блюда, девушка усмехнулась, склонила голову к плечу и… показала мне язык:

    -  Считай, что выкрутился. И давай без этого «вы», ладно?

    -  Как скажешь, Эль… Накрываю на стол… Спускайся через пару минут… - добавил я, видя, что она колеблется…

    Ужин удался на славу. Выпив пару бокалов вина и слегка расслабившись, Эль разложила кресло почти в горизонталь, и, приглушив верхний свет, задумчиво уставилась в окно. Говорить ей не хотелось. Хотя сонму обуревающих ее чувств мог бы позавидовать иной театр. Грусть, душевная боль, тяжелые, острые воспоминания граничили со стеснением, стыдом и, почему-то черной меланхолией. Ни одной светлой мысли. Пришлось немножечко помочь.

    Музыка, возникшая на самой грани между звуком и тишиной, не относилась к категории ее любимых. Хотя и была на сто процентов в ее вкусе. Поэтому не отвлекла ее от мыслей. Но чуточку сместила их направленность… Шелест листвы и легкий шум прибоя, которые я вывел на второй план, тоже не должны были резать слух. Как и легкий аромат свежего горного воздуха. Правда, чтобы заставить отвлечься от снедающей ее душу тревоги, пришлось транслировать эмоции почти на сорока процентах мощности. Но дело стоило того - через полчаса Эль, подложив под щеку ладошку, мирно спала на медленно разложившемся в лежак кресле, и счастливо улыбалась во сне…

    Скорректировав температуру в столовой, я бесшумно убрал со стола, и, удостоверившись, что в ближайшее время девушка не проснется, на всякий случай добавил в воздух немножечко снотворного.