Она была одета в черный облегающий доспех, длинный, черный же бархатный плащ и сидела рядом со мной, скрупулезно проверяя свой лазган. Исполнитель Фишиг здорово поднатаскал ее в плане обращения с оружием. Руки девушки совершали быстрые, профессиональные пассы. Только отделка из черных перьев на воротнике ее плаща напоминала накрашенную фифу в дешевой бижутерии из прошлого.

Мидас сидел напротив меня с несчастным видом. Из него получался паршивый пассажир, и я знал, что ему хотелось бы находиться в кабине шлюпки вместо военного пилота. Он надел свой светло-вишневый жакет, несмотря на возражения строгого Гвилара, считавшего столь пестрый цвет «неподходящим для боя». Свои иглометы Бетанкор распихал по кобурам, а главианский игольный карабин держал на коленях.

Перед штурмом я оделся в коричневую кожаную броню и плащ, застегивающийся на кнопки, попытавшись найти компромисс между защищенностью и подвижностью. Символ моих властных полномочий гордо красовался на моей груди, прямо над орденской лентой. Библиарий Бритнот в качестве жеста уважения преподнес мне для личного пользования болт-пистолет. Это была компактная модель ручной сборки, с корпусом из матово-зеленой стали. Я вогнал в рукоять прямоугольную обойму, а еще восемь таких же разложил по подсумкам.

Через восемь минут неистовой тряски шлюпка выровнялась. Гвилар, сидящий рядом со шлюзовым люком, начертил в воздухе знак аквилы и захлопнул шлем.

— Двадцать секунд! — объявил пилот по воксу.

Мы вылетели из облаков над зоной боевых действий, идущих у поверхности планеты, и на полной скорости устремились к одному из замеченных с орбиты строений. Участок окружали колоссальные озера, или резервуары, и заполняющая их жидкость пылала. Высота бушующих стен огня достигала нескольких тысяч метров. Над огнем поднимался черный дым, закрывавший дневной свет. Ревущее пламя и залпы орудий окрашивали землю внизу в янтарный цвет.

Шлюпка качнулась, когда включились тормозные двигатели, и мы, словно пьяные, вильнули в сторону, прежде чем совершить посадку. Гвилар ударил по рычагу на стене, и шлюз со скрежетом распахнул свою пасть. В отсек ворвались холодный воздух и дым.

Мы десантировались на широкую, блестящую гладь белой грязи, влажно хлюпавшую и пружинившую под нашими сапогами. Грязевая тропа лежала между двумя горящими озерами, и мы ощущали их неистовый жар. Колеблющееся пламя отражалось на поверхности влажной грязи, ослепляя нас.

На белую гладь рухнули горящие обломки посадочного модуля и тела нескольких солдат Мирепуа. Лазерные залпы пронзили воздух над нами. В километре впереди поднимались знакомые восьмиугольные очертания. Часть тетраврат, как их окрестили техножрецы Флота, была разрушена. За ними вздымались жемчужно-белые стены огромного здания, являвшегося нашей целью. Стены были изогнутыми, сегментированными, как у гигантской морской ракушки, и покрыты тысячами мелких обгорелых пятен и воронками от взрывов.

Гвилар шел в голове отряда. В воздухе пахло гарью и чем-то еще, похожим на лакрицу, но определить источник этого странного аромата не удавалось.

— «Зачистка-Два» высадилась в отметке семь, — сообщил я по воксу.

— Принято, «Зачистка-Два». «Зачистка-Один» и «Зачистка-Четыре» доложили о благополучной посадке и размещении.

Итак, группы Роркена и Молитора высадились.