Раэль чуть не засмеялся:
- Чрезвычайно разумная просьба! Ваше мнение, сеньор Бультман?
- А я в любом случае не оставляю живых свидетелей, - откликнулся немец.
Я припомнил, что, невзирая на почти приятельские отношения, завязавшиеся меж нами, Бультман отнюдь не образец милосердия. И не слишком хороший субъект.
А кто из нас хорош?
- Господин Бультман займется чикагскими негодяями, а мы позаботимся о сеньоре Рикардо, - заверил Раэль. - И вздернем его головою вниз, обещаю.
Просьба моя безусловно пришлась президенту по вкусу. Ненавидеть латинская раса умеет. И мстит с отменным вкусом.
- Назовите вторую просьбу, сеньор Хелм!
- Только наедине, ваше высокопревосходительство. Имя человека, ради которого я хлопочу, не предназначено для посторонних ушей.
- Excelentisimo! - вскинулся Эчеверриа. Движением ладони Раэль угомонил начальника тайной полиции.
- Спасибо за беспокойство, Энрике, но думаю, поводов к нему нет. Будьте добры, удалитесь на время. И вы, сеньор Бультман. Пожалуйста.
Эчеверриа поколебался, точно хотел напоследок возразить президенту, но передумал и вышел вон. Дверь затворилась. И не слишком тихо. Раэль немного склонился вперед.
- Что ж, сеньор Хелм, говорите. Кто этот загадочный человек, за которого вы намереваетесь ходатайствовать?
- Вы, глубокочтимый сеньор президент.
Глава 24
- Не понимаю, - ошарашенно сказал Армандо Раэль.
- Вас очень ценит Вашингтон, Excelentisimo. Правительство считает неотъемлемо важным обезопасить надежного союзника от любых и всяческих досадных случайностей. От любых угроз. Любых возможных покушений.
- Ценю столь трогательную заботу и признателен за нее. Но куда именно вы клоните, сеньор Хелм?
Несколько мгновений я созерцал Ра-эля в полном безмолвии, надеясь, что взгляд мой выразителен и многозначителен.
- Бультман, - произнес я неторопливо. - Уверены ли вы в способностях немца?
- Он явился с превосходными рекомендациями, - нахмурился Раэль. - А что?
- У меня личный, мстительный интерес к затеваемой операции, - пояснил я. - Но, состоя на правительственной службе, надлежит позаботиться в первую очередь не о себе, а о том, чтобы Гектор Хименес погиб раньше, чем успеет ускользнуть и применить свой военный опыт на земле Коста-Верде. Как бы мерзок ни был этот человек в иных отношениях, военного таланта у полковника не отнимешь...
Я выдержал коротенькую паузу.
- Уцелев, убежав и добравшись до сына, командующего повстанцами, Хименес непременно представит серьезную опасность для вашего высокопревосходительства.
Я понемногу делался закоренелым лжецом, да еще и латиноамериканского образца: вруном-краснобаем.
- Да, конечно, - процедил Армандо Раэль, размышляя о своем. - Однако неужели вы сомневаетесь bi способностях господина Бультмана? Его послужной список безупречен.
- Был безупречен, - отозвался я. - До сравнительно недавнего времени, когда Бультман учинил рейд на Кубу, пытаясь уничтожить Фиделя. И потерпел фиаско. Сокрушительное. Потерял ступню. Подобные вещи, как правило, крепко сказываются на дальнейшей карьере, ибо увечье подрывает уверенность в собственных силах, заставляет непроизвольно опасаться чего-либо подобного...
- Понимаю...
- Между нами, ваше высокопревосходительство. Должен сообщить: спасательная операция, проведенная мистером Бультманом четыре дня тому назад, была вовсе не такой уж героической, - наябедничал я. - Скажем так: немец изрядно помог, но и только. А мы, со своей стороны, изрядно помогли ему самому... Иначе Бультману пришлось бы несладко.
Глаза президента превратились в недобрые щелки:
- То есть... Бультман доложил неправду?! Я поспешил воздеть ладони в успокаивающем жесте:
- Нет-нет, ваше высокопревосходительство, ничего подобного я сказать не хотел! По-видимому, просто выразился неудачно. |