И эти слова не прозвучали пафосным, бессмысленным бредом. Просто потому, что он и вправду принял решение. Лучше прожить коротко и ярко, по-настоящему, с целью и ради цели, чем медленно истлеть, обманывая себя бессилием.

– Я стану звездой! – разнесся по всему Мирозданию отчаянный мальчишеский крик.

И Мироздание его услышало.

II. VI.

"Мы не знаем, кто мы – дети красной звезды?

Дети черной звезды, или новых могил?"

Двенадцать ударов маятника возвестили о начале нового цикла. Но сегодня Коста не стал выполнять свой ритуал полностью. Донесения и новости остались без внимания, да и медитацией он пренебрег – лишь в тысячный раз воскресил в памяти каждое лицо, не позволяя себе даже на секунду забыть о своем преступлении.

В пятнадцать минут первого крылатый взмыл в небо. Сегодняшняя встреча отличалась крайней важностью и непредсказуемостью, и на место следовало прибыть заранее.

В полукилометре от цели он снизился до самых верхушек деревьев и почти сразу приземлился, присмотрев удобную поляну. Уже пешком дошел до берега озера, огляделся – все чисто. Нашел затененное место, удобно устроился меж переплетающихся корней огромной сосны, закрыл глаза. Сейчас основным органом чувств являлось не зрение и даже не слух.

Деревья едва различимо волновались. Вчувствовавшись, он услышал их чуть встревоженный шепот – здесь был чужак. Коста был одним из очень немногих жителей Терры, кто мог насладиться тишиной природы в полной мере – его присутствие не тревожило ее покой, к нему приходили животные и прилетали птицы, а деревья никогда и никому не выдавали его присутствия. Вторжение же любого другого человека вызывало настороженность. Звери разбегались, птицы прятались в высоких ветках – они помнили, что сотворил человек с этим миром, и не доверяли ему. Когда-то они не доверяли Косте – чувствовали его чудовищную природу, видели кровь на его руках. Но – прошло время. Не забыли, нет, но простили. Его все простили. Кроме него самого.

"Чужак пришел один, и чужак не использовал никакой энергии, – сообщили крылатому жители леса. – Чужак приехал на грохочущей вонючей повозке, но оставил ее у шоссе и пошел к озеру пешком, – каркнул на ухо ворон. – Останься со мной пока что, – попросил Коста, и ворон согласно наклонил голову".

Июльская полночь, богатая на звезды и ароматы трав, окутывала его со всех сторон. Он любил находиться на природе, особенно ночью и в одиночестве – но не сегодня. Сегодня живой мир вокруг отчего-то ощущался враждебным. Он не пытался атаковать, но готов был в любой момент ударить в ответ. Сегодня лес его не любил. И не только по своей воле.

Оставив флаер у шоссе, к озеру он пошел пешком и уже успел пожалеть об этом. Сегодня – не стоило. Пятикилометровая прогулка не подняла настроения и не прибавила душевных сил, только наоборот – измотала немолодое уже тело и вселила в разум потаенный, сокрытый страх, готовый пробудиться в любой миг и охватить сознание, подчиняя его слепой панике.

Почти идеальной формы овальное лесное зеркало раскинуло перед ним свои темные воды. В иной раз он обязательно погрузился бы в эту теплую негу, пахнущую травами и торфом, нырнул бы в самую глубь и прошелся бы по прохладному коричневому песку, но не сегодня.

Сегодня лес не принимал его. Лес уже принял кого-то другого.

Остановившись у самой воды, он взглянул на часы. Ровно два. Он всегда отличался редкостной пунктуальностью. Как и тот, с кем было назначено рандеву в столь странный час и в столь странном месте.

– Ты здесь. Я знаю это, и ты знаешь, что я знаю. К чему прятаться?

Голос приглушал высокий воротник легкого летнего плаща, скрывающий лицо до самых глаз, голову и лоб прятал капюшон.