После пламенной речи правителя Южного мира воцарилась тишина, за время которой Зак успел примерно воссоздать картину того, что произошло до его появления тут. Если он не ошибался, то за ним следом, только тайно, сюда же ринулась еще толпа людей. Которые до этого вроде как не испытывали никакого желания так поступить. Узнав об этом, Ажау кинулся им в догонку, догнал уже тут, каким-то образом выяснил, что Йодол и Корч, он же Миакдем, предатели. В чем конкретно предательство Зак пока еще не понял, почему Ажау так решил — тоже, но Менский не сомневался, что все это он еще выяснит. Разговоры и беседы вообще имеют как правило излишнюю информативность, люди любят повторять все по несколько раз, только обличая в новые формы, от чего суть сказанного не меняется. А так как Ажау сформулировал вопросы в том же ключе, что и Зак, окажись он на его месте, то Менский и не спешил подавать голос, решив дождаться окончания спектакля.

Первым тишину нарушил Квэрт.

— Ажау Джуниор, у меня никаких тайн нет, и ответов я знаю не больше, чем ты. Мы с моей супругой действительно прибыли сюда в поисках полюса силы, мы ищем его уже четвертый год, а не говорили тебе ничего потому, что так нам было проще работать. Признаюсь, мы нарушили кучу законов, обманывали тебя, выдавая себя за простых путешественников, прибывших сюда не ради конкретной цели, а для ознакомления с Южным миром. Также признаюсь, что мы имели связь с одной из оппозиционных групп, и даже формально руководили ею, однако эта группа не несла и не несет никакой опасности, она существовала и до нас и будет существовать далее. Тем более, тебе известно о других таких группах, и по их поводу ничего не предпринимается. Потому я не считаю это предательством, это просто был единственный способ доставать все, что нам нужно, и выходить на связь с нужными людьми. Мы использовали революционеров, как они себя называют, в своих личных целях, только делая вид, что занимаемся борьбой с режимом. Без них на поиски нужных документов и карт ушло бы в несколько раз больше времени, а я человек уже пожилой, у меня впереди не вся жизнь, а только ее жалкие остатки. Которыми мы с женой хотели распорядиться максимально эффективно. Что тебя еще интересует, Ажау Джуниор? Тебе есть, что возразить мне?

— Есть, но я не буду возражать. Потому что вы, действительно, честно использовали как меня, так и тех, кто выступает против меня. Ваши поступки я могу понять, а, так как в конечном итоге против меня лично или моей страны вы ничего не совершили, и простить. Вы не поданные Южного мира, как вы называете мою страну, вы — чужаки. Я знал об этом, я допустил вас во дворец, я не уследил за вами, я не догадался — моя вина. Признаю. Хорошо, Квэрт, мы к тебе еще вернемся. Теперь же я хотел бы выслушать тебя, Миакдем. Что ты имеешь общего с этим со всем? И не ссылайся на тайны, поверь, из тебя я их смогу выбить, ты — не воин, ты — мой поданный, у тебя есть семья, дети, родные. У моих спецслужб есть на тебя все, с момента твоего рождения, и я по дороге сюда изучил твое досье. Не пытайся обмануть, ты не знаешь, что знаю я, а обмана я не потерплю. Итак, я слушаю.

— Что я имею общего? — Корч максимально распрямил свои сгорбленные от сидячей работы плечи и максимально гордо ответил, — Я тебе скажу, Ажау Джуниор. Скажу, и не потому, что я боюсь. А потому, что ничего не изменить. Я уже сделал все, что мне было суждено сделать, и даже если ты уничтожишь всех нас — найдутся другие, кто сможет пройти дальше. Тебе же никогда не получить эту силу, и наступит время, когда твоя власть падет, и ты будешь свергнут…

— Наступит, Миакдем, — подтвердил Ажау, — И буду я свергнут, и придет кто-то, кто принесет в мир счастье и процветание. То, что ты связан с бунтовщиками, я уже знаю. То, что ты идейный борец за лучшую долю человечества — тоже знаю.