— Одну рюмочку. За встречу.

— Не хватало еще, чтобы меня застукали гаишники. Красиво будет выглядеть — пьяный участковый…

— Ерунда! Все в наших руках.

— Тебе куда-то еще ехать? — Света навалила мне полную тарелку всякой всячины.

— В гостиницу. Кстати, Боря, раз уж все в ваших руках, организуй мне где-нибудь койку…

— Это запросто! — Он живо поднялся.

— Как, тебе негде ночевать? — Света удивленно посмотрела на меня, потом на своего мужа.

— Я же говорю — запросто! Даром, что ли, милиция?

— Подождите, Борис Иванович. — Видимо, так Света обращалась к мужу, когда бывала недовольна им. — Вы, значит, не предложили Диме остаться у нас?

— Откуда я знаю, какие у него планы? Светик, у нас дела. Дела государственной важности. Не все мы можем говорить…

Борька выкручивался, как мог. Он пялил на меня глаза, чтобы я поддержал его.

Но мне страшно хотелось позлить его. И я молчал. Интересно, как он справится со своим положением?

Борька нерешительно сел. Взялся за рюмку.

— Ну давай. Если останешься, можешь, между прочим, выпить.

Хитрец, хочет свалить решение этого вопроса на меня. Не выйдет.

— Мне завтра рано вставать. Все равно будет запах, — спокойно сказал я.

Михайлов, крякнув от досады, одним глотком опрокинул в рот рюмку. Света об этом больше не заикалась, думая, что вопрос решен, и я останусь.

Оставаться я не думал. Ни в коем случае. Я никогда ни у кого не оставался ночевать. Может быть, это предрассудок, но так приучила бабушка. Она всегда говорила отцу: хоть ползком, мол, но добирайся до своего дома, до своей постели.

Гостиница — это как бы свой дом, не чужой…

Борька тыкал вилкой в тарелку и на меня не глядел. Ладно, помурыжу его еще минут двадцать и отчалю.

Прозвучал дверной звонок. Михайлов вскочил со стула.

— Боря, сиди спокойно. Мама откроет, — сказала его жена.

Из коридора донесся мужской голос. В доме произошло какое-то движение. И сразу почувствовалось, что пришел хозяин.

Он пришел, видимо, не один. Чей-то знакомый голос. Или мне показалось?

А в кухню уже входила… Ксения Филипповна, раскланиваясь со Светой и Борькой.

— Тю-ю, — расставила она руки, увидев меня. — Вот так встреча!

И это бахмачеевское восклицание, ее доброе спокойное лицо и знакомая раскачивающаяся походка внесли в комнату что-то родное; стало тепло и уютно на душе, словно я перенесся за тысячу километров, в Калинин, в нашу маленькую кухню, где всегда собиралась в тихие дружные дни вся наша семья…

Борькин тесть шумно уселся за стол, потирая руки.

— Может, в гостиную перейдем? — захлопотала его жена, на которую очень была похожа Света.

— В кухне вкуснее, — отозвался глава семьи и указал на меня. — Это, как я понимаю, тот самый Дима?

— Он, Афанасий Михалыч, — подхватила Ксения Филипповна.

— Будем знакомы. Вот, понимаешь, Зоя Васильевна, мать Светланы и теща Бориса. Я, как видишь, папаша. — Он подмигнул дочке. — Молодежь наша больно культурная, не считает нужным представлять.

— Папа, неужели ты не наговорился на совещании? — добродушно отпарировала Света.

— Наговорились, что верно, то верно. Мать, поухаживай за нами. Соловья баснями не кормят. — Он потянулся за бутылкой, налил коньяку в рюмки, поспешно поставленные перед ним и Ксенией Филипповной Зоей Васильевной.