— Ладно, действуйте как находите нужным, — еще раз повторил Гарди, — тем более, что вы не любите работать по указке.

Он кивнул головой, и сам распахнул двери кабинета.

Роджер вышел в коридор, где разговаривали трое суперинтендантов. Когда он подошел к ним, один из них, его старый друг Слоун, поднял руку в приветствии.

— Мы как раз решаем, следует ли Бирвитца повесить, утопить или четвертовать.

— Читал «Глоуб»? — спросил Роджер.

— Ты ведь не думаешь, что это стремление обелить себя?

— Намереваюсь выяснить, — сказал Вест. — Гарди распорядился съездить к Бирвитцу и потолковать с ним.

Он прошел по длинному коридору к своему кабинету, за спиной у него раздался взрыв смеха. Смех был беспечный, с едва заметными насмешливыми нотками.

В Ярде почти никто не сомневался, что Бирвитц утратил над собой власть, а теперь его проступок рикошетом отзовется на каждом из них. Да, едва ли Бирвитц может рассчитывать на сочувствие ярдовских сотрудников.

В кабинете Роджера все еще дежурил молодой сержант. Дейв Коуп еще не приехал. Роджер попросил соединить его с «Глоубом» и пока дожидался звонка, перелистал досье Диббла. К нему был приложен запрос из судебного департамента и спрашивалось его мнение, можно ли предположить, что Диббл покушался на жизнь детектива.

Роджер наискось написал красным карандашом «Да», трижды подчеркнул и засунул бумагу в рапорт.

Тут дали «Глоуб», Роджер попросил соединить его с Энвиллом, внутренне готовый к тому, что репортер еще не пришел. Но Энвилл ответил сам:

— Кто это?

— Вест из Ярда, — ответил он. — Вы меня помните?

— Да, мистер Вест.

Он был скорее «старым знакомым», чем «старым приятелем». Про него говорили, что человек он беспощадный, но исключительно честный. Роджеру было известно, что до тех пор, пока он не убедится в абсолютной достоверности своих сведений, он ими ни за что не воспользуется.

— Только не говорите, что вы ищете помощи от газетчика!?

— Меня интересует ваше личное мнение, — уклончиво ответил Роджер.

— Бирвитц?

— Да.

— Прежде всего должен предупредить, что мы поддерживаем его. Мы считаем, что его без всяких на то оснований отстранили от работы, потому что тем самым разных агрессивно настроенных негодяев благословляют и дальше набрасываться на полицию всякий раз, когда им этого захочется. Долго ли будет продолжаться столь вольготное житье для разного отребья?

— Спасибо! — сказал Роджер.

— Ну и вам, видимо, интересно знать, какое впечатление произвел на меня сам Бирвитц?

— Конечно.

Хорошо, что разговор пошел так откровенно. Кто знает, поведи он себя более легкомысленно, репортер мог бы рассердиться и встать на официальную ногу.

Энвилл не сразу ответил.

— Бирвитц вчера был вне себя, — медленно, но уверенно произнес он. — Я даже подумал, что и мне от него попадет под горячую руку. Наверное, так бы и получилось, если бы рядом с ним не было его жены. Она, скажу вам, лакомый кусочек, типичная скандинавка. Позднее она позвонила мне и сказала, что с большим трудом вытянула из мужа, что ему показалось, будто Диббл намеревался пустить в ход оружие. Сам же Бирвитц был настолько полон величия и гордости члена полиции метрополии, что его ничто бы на свете не заставило раскрыть рот, если бы на него не нажала его белокурая Далила. Объяснение прозвучало вполне правдоподобно, если учесть, что за несколько минут до этого он увидел посреди дороги неподвижное тело полицейского сержанта.