– А с чего ты решила, что я буду сидеть дома? Я на работу устроюсь, – удивился Михаил, не придав тогда значения странному поведению жены.

Как-то слишком быстро она ушла от основного разговора, перестала грозиться, что пойдет разбираться к командиру части, да и вообще больше не возвращалась к теме о несправедливом увольнении мужа.

И только позднее совершенно случайно он узнал, что за всем этим стояло. А произошло это озарение спустя всего месяц. Он устроился в магазин, что был рядом с домом, охранником. Не бог весть какая зарплата, но лучше, чем ничего. И надо было зайти туда прапорщику Салову. Не то чтобы были они с Родиным заядлыми корешами, но на службе имели вполне приятельские отношения.

Когда Салов с набитой до отказа пластиковой корзиной остановился у кассы, его увидел Михаил и коротко кивнул ему в знак приветствия.

– О! Миша, здорово! Ты тут, что ли, теперь?

– Как видишь, – несколько смущенно пожал плечами Родин.

– А у тебя смена до скольки?

– До восьми.

– А а… – Салов, поддернув рукав синей олимпийки, глянул на наручные часы. – А сейчас девятнадцать сорок пять. Слушай, а давай пивка попьем. У меня выходной и жена с дочкой к мамаше уехала. Я вон, смотри, как затарился, – кивнул он на свои покупки, которые тщательно разбирала кассирша, пикая своим аппаратом.

Наличие там двенадцати бутылок пива, соленых сухариков и чипсов не оставляло сомнений, что Салов и впрямь решил хорошенько расслабиться.

– Я не пью, ты же знаешь, Санек, – решил отказаться от приглашения Михаил. Ему было неприятно возвращаться к армейским воспоминаниям и бередить еще не зажившие в душе раны.

– А ты у меня тут крепче пива чего видишь? Разве это питье? Так, затравочка для расслабухи нервишек. Давай, пошли. Да и разговор у меня к тебе есть. Давно уж хотел, да все не решался. А тут вдруг ты. Как судьба. Ну?

– С вас восемьсот семьдесят рублей тридцать копеек, – прервала его кассирша, перекладывая в другую корзину пачку сливочного масла.

Салов отсчитал деньги. Бросил на железную тарелочку, звякнув тремя десятикопеечными монетами, и стал упаковывать продукты в большой полиэтиленовый пакет. Но все не помещалось.

– Дайте еще пакетик, – обратился он к миловидной кассирше. – А что вы делаете сегодня вечером? Не хотите присоединиться к компании таких орлов, как мы? – кивнул он в сторону Михаила и засмеялся, хлопнув себя по брюху.

Кассирша хихикнула, потупив глазки, и стала пересчитывать деньги:

– За пакет с вас еще четыре рубля.

– А за поцелуй? – не унимался Салов. – Короче, Мишаня, я тебя на улице жду. Закрывай лавочку.

Михаил посмотрел ему в спину. «Какой еще разговор? Салов никогда треплом не был. Чего ему от меня надо? Или все-таки сходить?»

В квартире Салова царил такой беспорядок, что Михаилу пришлось перешагивать через разбросанные повсюду вещи. Наверное, жена собиралась впопыхах. А может, просто плохая хозяйка. «Не то что моя Галочка», – подумал он, устраиваясь за пластиковым, сплошь заляпанным жиром столом.

Салов водрузил на него четыре бутылки пива, остальные же сунул в морозилку.

– Так, холодненькое будет. Ага, вот, – высыпал он сухарики в глубокую тарелку, а пакеты с чипсами даже не удосужился раскрыть, бросив рядом. – А ты пожрать че-нить хошь? С работы ведь, – заботливо поинтересовался суетливый Александр. – Мне тут Валька борщеца оставила.

– Нет, спасибо, – вежливо отказался Родин, брезгливо глядя на гору грязных тарелок в раковине.

– Вот кайф, представляешь! Их две недели не будет. Ну, а ты как? Рассказывай.