Дин уставился на меня. Я не могла распознать его эмоции, пока кончики его губ не изогнулись вверх.

— Я ошибался, — произнес он, — когда сказал, что чувствую что-то, – он дышал тяжело. Я и вовсе не могла дышать. – Когда сказал, что не уверен, что этого достаточно.

Он был напуган, как и я. Но он чувствовал это, как чувствовала это и я, и он был рядом. Я так долго старалась на выбирать, старалась не чувствовать, но в один миг что-то во мне сломалось, словно вода хлынула через плотину.

Дин ласково притянул меня к себе.

Его губы легко коснулись моих. Движение было нерешительным, неуверенным. Мои руки опустились на его шею, и я притянула его ближе.

Может это ошибка. Может, стоит дыму развеяться, всё станет иначе. Но я не могла остановиться, не могла больше жить, думая о том, что может случиться, если я по-настоящему хотела жить.

Я встала на цыпочки, прижимаясь к нему всем телом, и ответила на поцелуй, забывая о боли в моём лице и о мире вокруг, пока не остался лишь этот миг – миг, до которого я уже и не думала дожить.

Глава 46

Я провела ночь в больнице. У меня было сотрясение, синяк на шее, от того, что меня чуть не задушили и бесчисленные порезы и ссадины на руках и ногах.

Им с трудом удалось увести от меня Дина.

Я была жива.

На следующее утро доктора отпустили меня на попечение агента Бриггса. Мы были на полпути к его машине, когда я вдруг осознала, что он слишком уж молчалив.

— Где агент Стерлинг? – спросила я.

— Уехала, — мы забрались в машину. Я робко пристегнула ремень безопасности. Бриггс выехал на дорогу. – Её ранения были незначительными, но ей пришлось уехать до тех пор, пока психолог Бюро не позволит ей заниматься оперативной работой.

— Она вернется? – я почувствовала жжение в глазах, стоило мне задать этот вопрос. Неделю назад я была бы рада избавиться от неё, но теперь…

— Я не знаю, — сказал Бриггс, мышцы его подбородка напряглись. Он был из тех, кто ненавидел признавать неуверенность в чем-либо. – После того, как Рэддинг поймал её – после того, как Дин помог ей спастись – она хотела вернуться к службе. С головой погружалась в работу.

Но так было тогда. Сейчас всё было по-другому. Я думала, что агент Стерлинг поменяла своё мнение о нашей программе, но я не могла выбросить из головы мыслей о выражении её лица, когда она спросила меня о том, почему. Почему я не послушала её? Почему заставила безумца забрать с собой и меня?

Всё чего она хотела в последние моменты своей жизни – убедиться в том, что я выберусь из этой дыры живой.

— Она винит себя? – спросила я, хоть это был и не совсем вопрос.

— Себя. Своего отца. Меня.

Что-то в голосе Бриггса подсказало мне, что не только агент Стерлинг считала себя виноватой.

— Вы не должны были заниматься оперативной работой, — сказал он мне. – Ваши жизни не должны были оказаться под ударом.

Если бы «естественные» не работали над этим делом, Кристофер Симмс убил бы ту девушку. Если бы я не поехала с агентом Стерлинг, она была бы мертва. Не важно, насколько сильно агента Бриггса будет преследовать всё, произошедшее со мной. Я знала наверняка, что, в конце концов, он мог смириться с рисками этой программы. Но я не была уверенна в том, что агент Стерлинг могла.

— Куда мы едем? – спросила я, когда Бриггс проехал мимо съезда с шоссе, ведущего к нашему дому.

Несколько минут он ничего не говорил. Миля перетекала в милю. Мы остановились у квартирного комплекса через дорогу от тюрьмы.

— Я хочу, чтобы ты кое-что увидела.

В квартире Уэббера было две спальни. Его жизнь была четко разделена. В одной комнате он спал – аккуратно застеленная кровать, затемняющие занавески на окнах – а в другой он работал.