Она была не в восторге от его предложения. Марина помнила его абсолютный цинизм и довольно жесткие рекомендации по работе в Германии. С другой стороны, за столько лет он мог измениться… Хотя странно, что он не особенно постарел, подумала она. За столько лет он почти не изменился, лишь немного высох.

— Я в курсе ваших проблем, — продолжал Циннер, — уже две недели я знакомился с личным досье Рашковского. Нужно сказать, исключительно интересный тип. Абсолютный цинизм в сочетании с умом — опасные ингредиенты. Плюс неограниченные возможности. Деньги, власть, личное обаяние. Судя по всему, у него должны были сформироваться садомазохистские комплексы. Но это я могу сказать, лишь когда вы познакомитесь с ним поближе.

— И вы знаете, как мне можно с ним познакомиться?

— Мы уже продумали эту проблему, — сообщил Циннер.

Он наконец сел напротив нее. Циннер не любил галстуков — и под костюмы носил сорочки, застегивая все пуговицы, до самой верхней.

— Вы слышали, что на него было организовано покушение? — спросил Циннер.

— Конечно, слышала. Именно поэтому я думаю, что он приедет на открытие филиала своего банка.

— Обязательно приедет, — пробормотал Циннер, — нужно знать его характер. Он любит бросать вызов и никогда не отступает. Поэтому приедет и откроет. Но там вы с ним не сумеете познакомиться. Он будет на церемонии только несколько минут. Лучше первую встречу устроить в больнице.

— В какой больнице? — не поняла Чернышева.

— Где лежит его дочь, — цинично ответил Циннер. — Нужно учитывать его психофизическое состояние. Он сейчас подавлен, расстроен, взбешен. Мы наметили провести вашу встречу именно в больнице.

— В каком качестве я могу появиться в больнице? — спросила она. — Самой попасть в больничную палату? Вы же знаете, что девочка наверняка лежит в отдельной палате. И к ней никого из посторонних не пустят.

— Знаю, — кивнул Циннер, — мы сделаем по-другому. Психологи уже работают над этой проблемой.

— Я не поеду в больницу, — нервно сказала Марина. — Это не имеет названия. Использовать ранение дочери… — Она помолчала, а Циннер терпеливо смотрел на нее. — Как я могу туда пойти? — спросила она наконец, когда молчание слишком затянулось.

— Мы все предусмотрели, — сообщил Циннер, — вы придете в реанимацию навестить своего старого знакомого. Мы уже все подготовили. В больнице две реанимационные палаты, находятся друг против друга. Между ними сидят медсестра, обычно дежурящая ночью, и врач, появляющийся днем. Во второй палате сейчас лежит адмирал с Дальнего Востока. У него обширный инфаркт. Если мы его куда-нибудь уберем, это может вызвать подозрение. Поэтому мы сейчас работаем с адмиралом, чтобы он согласился нам немного подыграть.

— Каким образом? Рассказываете ему о нашей операции?

— Нет, конечно. Но мы попытаемся его убедить, чтобы он согласился на ваш визит. Адмирал человек военный, раньше командовал атомной подводной лодкой, потом был заместителем командующего — в общем, знает, как хранить секреты. Мы представим его как старого друга вашего отца-дипломата. Отец у вас действительно был дипломатом, а адмирал мог познакомиться с ним, когда служил на вашем Балтийском флоте. Сейчас наши эксперты продумывают детали легенды. В общем, завтра все будет обговорено, и вы сможете навестить адмирала.

Она умела просчитывать варианты. Именно поэтому план с адмиралом показался ей приемлемым.

— Он давно там лежит?

— Уже два месяца, — ответил Циннер, — он попал туда задолго до девочки.