На мгновение вспыхнули рубиновые глаза стоп-сигналов, когда машина притормозила перед перекрестком, а потом вокруг не осталось ничего, кроме дождя, грязи и бурьяна. Зойка вздохнула, поднялась на ноги, оправила задранную юбку и попыталась ладонью стереть налипшую на платье глину, но только размазала грязь и испачкала ладонь. Тогда она вздохнула и пошла в ту сторону, откуда временами доносился характерный вой набирающих скорость троллейбусов, поминутно оступаясь на высоких каблуках, зябко ежась и испуганно оглядываясь по сторонам.

Следуя указанию Ковалева, Губин остановил машину перед громоздким трейлером, позади которого стоял зеленый «москвич». Судя по всему, на этой машине Петр I инспектировал свои войска перед началом Полтавской битвы. Все это хозяйство стояло на левой стороне дороги, что, впрочем, не возбранялось, поскольку движение здесь было одностороннее.

— Ты все понял? — спросил своего младшего напарника Ковалев, укрепляя в специальной петле на поясе резиновую дубинку.

— Что ж тут непонятного, — ответил Губин, доставая с заднего сиденья свой «демократизатор» и тоже прицепляя его к поясу. — Мне почудилось или в том «броневике» кто-то есть?

— Есть на ж… шерсть, вот что есть, — ответствовал Ковалев. — Обмочился, салабон? Ничего, привыкнешь. Это тебе не баб в служебное время тискать. Нет там никого.

— На нет и суда нет, — не стал спорить Губин.

Они вышли из машины и перебежали тротуар, ежась от падавших за шиворот капель. Над дверью, слава богу, был бетонный козырек. Губин решительно схватился за ручку и потянул дверь на себя.

— Да не туда, придурок, — сказал наблюдавший за ним Ковалев. — От себя, от себя ее толкай. Да там, наверное, закрыто, стучать надо.

Губин толкнул дверь от себя, и та неожиданно легко открылась.

— Ни хрена не закрыто, — удивился он. — Заходи.

В магазине было темно, тихо, и пахло чем-то незнакомым. Запах был сухой и немного пыльный. Пахло книгами, но сержанты этого не знали. В противоположном конце помещения из открытой двери падал на пол прямоугольник тусклого электрического света.

— Хозяин! — зычно, с привычной властной интонацией позвал Ковалев. — Есть тут кто живой? Отзовись! Милиция!

— Спит он, что ли? — немного обескураженно спросил Губин, когда Ковалеву никто не ответил.

— Разбудим, — пообещал Ковалев и, уверенно стуча сапогами, направился в подсобку.

На пороге подсобки он остановился так резко, что шедший следом Губин ткнулся носом в его портупею.

— Трах-тарарах, — сказал Ковалев. — И трах, и тарарах.

— Чего там, Паш, а? — полюбопытствовал Губин, выглядывая из-за его плеча.

Он служил в столичной милиции недавно и еще никогда не видел «живого» трупа, поэтому представшая перед ним картина произвела неизгладимое впечатление. Хозяин лавки, которого они с Ковалевым должны были слегка поучить уму-разуму, лежал на полу подсобки в луже воды, вытекшей из опрокинутого электрического самовара, а лицо его наполовину залила темно-красная жидкость, которую легко можно было принять за кровь.

Губин издал неопределенный звук. Ковалев, не оборачиваясь, сказал:

— Заблюешь пол — языком заставлю вылизывать. Осмотри помещение.

Угроза возымела благотворное действие. С трудом загнав на место подкатившее к горлу содержимое желудка, Губин зажег карманный фонарь и обошел темный торговый зал. Спрятаться здесь было негде, и сержант очень быстро убедился, что в магазине, кроме них и трупа, никого нет.

После этого он заставил себя снова подойти к дверям подсобки.