За спинами сержантов смущенно жались понятые — мятого вида полузнакомый мужчина, который все время то надевал, то сдергивал с головы бейсбольную шапочку, сшитую из камуфляжного материала, и немолодая женщина, в которой Илларион без труда узнал соседку, жившую этажом ниже.

— Здравствуйте, Ольга Ивановна, — поздоровался Илларион. Женщина торопливо, едва заметно кивнула и поспешно отвела глаза.

— Ну, капитан, — сказал Илларион, глядя прямо в худое желтоватое лицо Ряб-цева, самой примечательной деталью которого был длинный и какой-то извилистый нос, — может быть, теперь вы объясните цель своего визита?

И он первым уселся в свое любимое кресло, чувствуя, как упирается в поясницу револьвер.

— Приступайте, — сказал сержантам Рябцев, ища глазами, куда бы сесть. Поскольку с утра пятницы уже прошли целые сутки, в течение которых Илларион Забродов копался в своей домашней библиотеке, от порядка, наведенного бесценной Верой Гавриловной, не осталось и следа — книги громоздились повсюду, в том числе и на сиденье второго кресла.

— С вашего позволения, — сказал капитан, перекладывая книги на стол и усаживаясь. — Гражданин Забродов, если не ошибаюсь?

— Разумеется, — сказал Илларион. — Или вы рассчитывали застать здесь кого-то еще?

Капитан принял это не моргнув глазом. А из него мог бы выйти толк, решил Илларион. Если бы он не был такой продажной шкурой, из него определенно могло бы получиться что-нибудь стоящее.

— Гражданин Забродов, — продолжал между тем капитан, — вы подозреваетесь в совершении убийства с целью ограбления.

Ольга Ивановна тихо охнула, а второй понятой снова сдернул с головы свою кепку.

— Чепуха, капитан, — лениво сказал Илларион, краем глаза наблюдая за шарившими по углам сержантами.

Сержанты, как и следовало ожидать, не церемонились — вокруг стоял треск и грохот, из-за которого Иллариону было трудно сосредоточиться на капитане. Здоровенный детина с лицом, как две капли воды похожим на те, что лежат обычно на прилавках мясных отделов любого гастронома, когда в продажу поступают свиные головы, зацепил прикладом автомата любимую вазу Иллариона, и та, ударившись о паркет, с сухим треском разлетелась вдребезги. Несчастная Ольга Ивановна вздрогнула, словно ее ударило током.

— Это японская ваза, — вежливо пояснил Илларион Рябцеву, — очень старая. Одиннадцатый век. Я не в курсе теперешних рыночных цен, но думаю, что тысячей долларов дело вряд ли ограничится.

Капитан только хмыкнул. Он явно чего-то дожидался, и Илларион полагал, что знает, чего именно.

— Ну же, капитан, — все тем же непринужденным тоном сказал Забродов, — не томите. Право, это невежливо как по отношению ко мне, так и к вашим понятым, которым не терпится узнать, чего ради их сюда притащили.

Рябцев не спеша достал из пачки сигарету и прикурил от одноразовой зажигалки неприличного розового цвета.

— Не валяй дурака, Забродов, — сказав он, картинно выпуская дым в потолок. — Нам все известно. Имеются свидетели, которые видели, как ты свернул шею букинисту Гершковичу.

Понятая Ольга Ивановна снова охнула и закатила глаза, словно намеревалась потерять сознание. Ее коллега и товарищ по несчастью выронил свою кепку и, проявив неожиданную галантность, подхватил женщину, не давая упасть.

Илларион разглядывал капитана Рябцева, с безразличным видом пускавшего дым в потолок, и думал о том, какое впечатление весь этот цирк произвел бы на него, будь он простым инженером или, скажем, учителем. Словесником, например. Убойное получилось бы впечатление, решил он.